– А с тобой можно? – спросил он, когда она перечислила ему еще три места, которые собиралась посетить.

– А у тебя нет никаких дел? – она старательно скрыла свою радость.

– Нет, мне с тобой нравится. И ты нравишься, – вдруг выпалил он и добавил: – Прости.

– За что ты извиняешься? – она коротко улыбнулась. – За правду? Не надо. Я ее предпочитаю. В любом виде: сладкую, горькую, удобную и не очень. Ну… если не занят, поехали?

– Поехали.

– А вещи когда станешь собирать? Тебе же съезжать послезавтра? – Маша ловко вынырнула передними колесами из сугроба, даже не забуксовав. – И новую квартиру нашел?

– Пытался – бесполезно. Перед праздником, если что и было свободно, все разобрано. Туристы. Вещей не много – я ими не обрастаю. Не привык. Так что…

– Ладно, есть у меня одно место, куда я могу тебя поселить. Но временно! – предостерегающе подняла она пальчик. – Подруга на три месяца уехала, ключи оставила мне: цветочки полить, попугая накормить. Запущу тебя пожить недолго. И мне опять же удобство – не надо каждый день туда мотаться.

– А подруга не против?

– Согласовано. Поехали?

– Поехали…

Валя широко улыбался, рассматривая красивый профиль девушки-полицейского – Марии Дмитриевны Проворовой. Еще сегодня утром он не подозревал о ее существовании, а сейчас – поздним вечером, уже не представлял, как станет без нее жить. Она была хорошая, правильная, чистая, как алмаз чистой воды – без единого пятнышка или вкрапления. Он был однажды на экскурсии на ювелирном заводе. Лектор еще так красиво и увлеченно рассказывал, Валя не пропустил ни слова. И сейчас вспомнилось.

– Найти такой алмаз, – рассказывал лектор, – большая удача…

Может, ему как раз и выпала эта удача и он нашел такой алмаз? И все плохое, сгустившееся еще утром плотным черным облаком, вдруг растворилось в одной ее улыбке?

И Оля неожиданно порадовала, написала час назад сообщение: «Ребенка не будет. Расслабься, Изотов, все у меня норм. Я рада, а ты?» Он даже отвечать не стал – незачем. Только перекрестился мысленно и поплевал через левое плечо.

Сейчас бы ему еще работу приличную найти, чтобы соответствовать такой замечательной девушке, и можно будет считать, что чудеса в этой жизни случаются.

– Слушай, Валентин, – голос Маши вырвал его из облака сладких грез. – Я тут неожиданно вспомнила… У нас в отделе вакансия психолога нарисовалась. Хочешь, поговорю, чтобы с тобой побеседовали?

Упс-с!

– Хочу.

– Отлично. Поговорю. Платить поначалу будут немного, конечно, но стартовать по профессии необходимо. Поговорю, обещаю. Единственное, чего не могу тебе обещать, – тут Маша как раз остановила машину перед перекрестком на светофоре, и посмотрела на него с легкой улыбкой, – это чаевых.

Они, конечно же, спали в разных комнатах. Вышло это по умолчанию, безо всякой неловкости или лишнего объяснения. Поужинали вместе, даже поговорили о каких-то пустяках, пошутили. А потом она вытащила с антресолей одеяло и подушки – Алена любила спать на двух сразу, – помахала ему ручкой и сказала:

– До завтра, майор. Сладких снов.

И ушла, напевая, в гостевую спальню. А он почувствовал одновременно и разочарование и облегчение: и того и другого по капле. В основном ему было хорошо. Стало хорошо, после того как в квартире снова зазвучал ее голос, ее смех, ее песенки.

Время все расставит по своим местам. Иногда для этого даже делать ничего не нужно, просто запастись терпением – так всегда говорила ему мама. Он не верил, а сейчас убедился. Все так и есть. Он искренне надеялся, что ему хватит терпения. И Алене тоже. И еще мудрости. И еще любви, которая едва не погибла под грузом обид и ревности.

Это у него. Про нее он пока ничего не знал.

Утро началось со сладких запахов выпечки и кофе. Чекалин блаженно зажмурился, осознав, что это не сон, а реальность – в его кухне готовится вкусный завтрак. И готовит его Алена, так и не ставшая бывшей женой.

Алексей сполз с кровати, поморгал, глянул на телефон: никаких сообщений либо звонков, которые он мог пропустить, уснув слишком крепко. Он встал, дошел до окна, выглянул: утро хмурое, снежное. Дворник, ссутулившись, отчаянно машет широкой пластиковой лопатой, пытается прочистить пешеходные дорожки, но их снова заметает. Сейчас народ проснется, выберется на улицу и поможет подошвами своих сапог и ботинок бедному трудяге.

Чекалин успел отжаться двадцать пять раз, когда его взгляд зацепился за мохнатые красные помпоны Алениных тапок.

– Идем завтракать, спортсмен, – произнесла она забыто – ласково. – Думала, уж проспал.

Он вскочил на ноги, руки сами собой потянулись к ней, но не достали, Алена уже повернулась и снова пошла в кухню.

– Что у нас на завтрак? – крикнул он ей в спину.

– Каша, булочки с повидлом, кофе. Не хочешь кашу, могу сделать яичницу.

– Почему не хочу? Хочу кашу.

Алена резко повернулась, уставилась на него голубыми, как летнее небо, глазищами. На ее губах играла легкая улыбка.

– А еще что ты хочешь, майор Чекалин? – спросила она, отступая к плите.

Вопрос был из разряда легких провокаций. Дальше он должен был начать перечислять все свои запретные желания. Иногда очень запретные.

Но так было раньше. Сейчас нельзя – они с Аленой ступают по слишком тонкому льду. И он боится, да, да, боится, что она удивленно глянет или вообще сбросит его руки, если он попытается ее обнять.

Не надо торопиться, вспомнился голос мамы, надо набраться терпения.

Он не ответил на ее провокационный вопрос, а она его не повторила. Поставила перед ним тарелку с гречневой кашей, сваренной на молоке, как он любил, в центр стола – блюдо с румяными булочками, кофейник. И не ушла, села напротив, подперев щеку кулачком.

У Чекалина даже горло перехватило от забытых ощущений. Все как раньше, когда она еще не отгораживалась от него занятостью, односложными ответами, холодностью.

Его Алена сидит напротив, в милом домашнем костюмчике, поигрывает тапкой, повисшей на кончике большого пальца. Смотрит открыто, даже будто с нежностью. И его боль, ревность, злость – все куда-то спряталось, почти исчезло. Может, и подкараулит в какой-то момент, как подлец из-за угла, и нанесет точный удар в спину, но сейчас точно ничего такого не было. Все чисто. Почти…

– Как на работе? – спросил он.

– Нормально, – ответила она.

– Увольняться передумала?

– Ага, осталась. Чуть не наделала дел. Вот дура, да, майор? – Ее глаза улыбались.

– Что есть, то есть, – не стал он спорить.

– А у тебя какие новости на работе?