Пошли к мальчикам. Кюрваль заставил пописать Зеламира,Герцог – Житона. В туалете в часовне находились в этот час только двавторостепенных мужлана, Констанс и Розетта. Розетта была одной из тех, у когопрежде были недомогания с желудком. Во время завтрака она не могла сдерживатьсяи выбросила кусочек кала редкой красоты. Все похвалили Дюкло за ее совет,который теперь с успехом использовали ежедневно.

Шутка за завтраком оживила беседу за обедом и заставила мечтатьв том же жанре о вещах, о которых мы, может быть, еще поговорим позднее.Перешли в кофейню, где прислуживали четыре объекта одного возраста: Зельмир,Огюстин, Зефир и Адонис, всем им было по четырнадцать лет. Герцог схватилОгюстин за бедра, щекоча ей задний проход. Кюрваль то же сделал с Зельмирой,Епископ – с Зефиром, а финансист разрядился Адонису в рот. Огюстин сказала отом, что ждала, что ей разрешат сделать ре-большому, да не сможет: она былаодной из тех, над кем испытывали старый метод по расстройству пищеварения.Кюрваль в то же мгновение протянул свой клюв, и очаровательная девушка положилабольшой кусок кала, который Председатель съел в три приема, выдав после этогоогромную струю спермы.

«Ну вот, – сказал он Герцогу, – вы теперь видите,что эксцессы ночи не имеют связи с удовольствиями дня. А вы отстаете, господинГерцог!»

«За мной дело не станет», – ответил тот, кому Зельмир вэто время спешно оказывала ту же услугу, что Огюстин – Кюрвалю. В то жемгновение Герцог издал крик, проглотил кал и разрядился, как бешеный.

«Ну, хватит, – сказал Епископ. – Пусть хотя быдвое из нас сохранят силы для рассказа.»

Дюрсе согласился с ним. И все разместились в салоне, гдепригожая Дюкло возобновила в следующих словах свою яркую и сладострастнуюисторию:

«Не знаю, право, господа, как это возможно, – началакрасавица, – но в мире есть люди, у которых разврат настолько отяготилсердце и притупил все чувства и понятия чести и разума, что их интересует изабавляет лишь то, что связано с. разрушением или унижением других. Можносказать, что их удовольствие находится только в сфере бесчестья, что радостьсуществует для них лишь там, где есть разврат и позор. В том, что я вам сегоднярасскажу, господа, доказательства моего утверждения; и не ссылайтесь на главенствофизических инстинктов! Я знаю, конечно, что они существуют, но будьте уверены,что инстинкт побеждает лишь в том случае, если готовит моральное чувство.

Ко мне часто приходил один господин, имени которого я незнала – знала лишь, что он человек с состоянием. Ему было совершеннобезразлично, какую женщину я ему предлагаю, красивую или уродливую, старую илимолодую, ему важно было лишь, чтобы она хорошо играла свою роль. А эта рользаключалась в следующем: он приходил обычно утром, входил как бы случайно вкомнату, где находилась женщина в кровати; платье ее было поднято до серединыживота и она лежала в такой позе, как будто бы ее ласкает мужчина. Как толькоженщина видит, что клиент вошел, она, как бы застигнутая врасплох, вскакивает спостели и кричит: Да как ты посмел сюда войти, грязный развратник? Кто тебе далправо меня беспокоить?» Он извиняется, она его не слушает, обшивает на него рядгрубых оскорблений, колотит его кулаками, бьет ногой в зад. Он же не спасаетсяот ударов, а даже старается подставить под них свой зад, хотя делает при этомвид, что хочет убежать. Она усиливает атаку, он просит пощады. Когда ончувствовал себя достаточно возбужденным, он доставал из штанин свою пушку,которая была до этого тщательно застегнута на все пуговицы, легонько ударялтри-четыре раза по ней кулаком и разряжался, спасаясь от атаки, под градомоскорблений и ударов.

Второй гость, более крепкий или более привычный к такогорода упражнениям, привлекал к операции грузчика или носильщика, который якобысчитал деньги. Клиент входил, крадучись, как бы случайно, а грузчик кричал, чтоон вор и хочет украсть его деньги. С этого момента на клиента сыпались удары иругательства с той лишь разницей, что этот господин, держа штаны спущенными,хотел получать все удары по голому заду. Требовалось также, чтобы у грузчика наногах были башмаки с железными подковами, вымазанными грязью. В момент разрядкиклиент не исчезал украдкой. Он лежал навзничь на полу, сотрясаясь отконвульсий. Ударов грузчика он совсем не боялся, а в последний момент передразрядкой выкрикивал грязные ругательства, кричал, что умираем от наслаждения.Чем уродливее и грязнее был грузчик, которого я привлекала, чем он был грубее,чем тяжелее были его башмаки, тем большее вожделение испытывал клиент. Все этиприхоти я должна была с большой тщательностью учитывать.

Третий желал очутиться в помещении, когда два мужчины,специально для этого нанятые, затевали там драку. Его втягивали, он просилпощады, бросался на колени, но его не слушали. Один из двух мужчин набрасывалсяна него, избивая тростью и подталкивая к комнате, приготовленной, заранее, кудаон и спасался. Там его принимала девица, утешала и ласкала, как ласкаютобиженного ребенка. Потом она поднимала свои юбки, показывала зад и развратникразряжался.

Четвертый требовал подобных же церемоний, но как толькоудары тростью сыпались ему на спину, он начинал тереть свой хобот на глазах увсех. Как только он достаточно возбуждался и тот стоял, открывали окно ивыбрасывали его на заранее приготовленное сено. Он разряжался, когда был вполете! Больше его не видели: он исчезал через дверь, ключ от которой имел присебе.

Пятый клиент был якобы застигнут в постели с девицей вмомент, когда целовал ей зад. Мужчина, нанятый мною на роль оскорбленноголюбовника, кричал, что тот не имеет права ласкать его любовницу, вынимал шпагуи приказывал ему защищаться. Миш клиент просил прощения, бросался на колени,целовал землю, ноги своего соперника, уверяя, что тот может забрать своюлюбовницу обратно, что не хочет сражаться из-за женщин. «Любовник», все болеераспаляясь, кричал, что изрубит его на куски. Чем свирепее он становился, тембольше унижался клиент. Наконец, «любовник» говорил: «Я тебя прощаю. Но за этоты должен поцеловать мне зад.» – «О, я зацелую его даже измазанным в дерьме» –кричал в восторге пациент. Целуя подставленный ему зад, он разряжался, рыдая отнаслаждения.»

* * *

«Все эти случаи похожи, – сказал Дюрсе, заикаясь(потому что маленький развратник разрядился во время рассказа об этихмерзостях!). – Нет ничего проще, чем любить уродливое и находитьудовольствие в унижении. Тот, кто обожает безнравственные веши, находитудовольствие в том, что они существуют, и разряжается, когда ему говорят о нем,кто он есть. мерзость – наслаждение некоторых душ.»

«Как загадочен человек!» – сказал Герцог.

«Да, друг мой», – согласился Кюрваль.

Позвали к ужину. За десертом Кюрваль заявил, что хочетдевственницу и согласен за это оплатить двадцать штрафов. Сказав так, онповолок в свой будуар Зельмир, но трое друзей бросились ему наперерез, крича,что он нарушает договор. Кто-то послал за Юлией, которая очень нравиласьКюрвалю, она привела с собой Шамвиль и «Рваный-Зад.»