Очень эффектно выглядит.

Теперь очередь была за “дипломатом”; он, при всей своейнеказистости, был снабжен кодовым замком. Я не стала ломать голову надкомбинацией цифр – я принесла из кухни нож и просто вскрыла его.

Внутри оказалась разобранная винтовка с оптическим прицелом.В отличие от непрезентабельной внешности, внутренности “дипломата” были отличноприспособлены для оружия, и гнезда для хранения отдельных деталей выгляделивесьма внушительно. Отличная штука, Влас, она выдает тебя с головой. Тебя итвой маленький, но прибыльный бизнес.

Не знаю, сколько я просидела перед раскрытым “дипломатом” –вид оружия вернул меня в прошлое, в котором я оставила все. Поглаживая холоднуюсталь, я думала о Нимотси, но не о мертвом, нет, – его зачитанные до дырдешевые детективы, его вечные ботинки, его отчаянное желание спастись; я думалао Веньке, которой так хотелось покорить город, в конечном итоге убивший ее. Онибыли единственно близкими мне людьми, моей семьей, моим правом на будущее, вних я спасалась от одиночества, а потом пришел кто-то, чтобы вот так, походя,отнять их…

Мои голоса молчали, они ждали выбора – моего выбора. Так иесть, это будет только мой выбор. Испуганная тихая Мышь мало годилась на рольмстительницы, но Ева могла с ней справиться. Я не могла уехать на беломпароходике в новую жизнь, хотя бы частично не заплатив по счетам. Фарик кудаменьше заслуживал смерти, чем этот парень, но ты его убила. Для этого непонадобилось даже оружия, все было мгновенным и нестрашным. А теперь, когда утебя под рукой целый арсенал, убей подонка, вполне заслуживающего смерть.

Пойди и убей.

Пойди и убей, никто тебя не осудит.

Пойди и убей, это хоть как-то оправдает все смерти, висящиена тебе тяжким грузом; одной больше, одной меньше, какая разница. Ведь этотретивый сопляк никогда не думал о тех, кого убивал. Он даже не знал, чтоНимотси обожает креветки, а родители Веньки потеряли сначала одну дочь, а потомдругую; ему и в голову не пришло поинтересоваться, как зовут добермановобреченного папика. А сколько еще их будет, таких папиков!.. Впрочем, мне наэто было решительно наплевать – главным было не дать убийце моих друзей идальше безнаказанно отстреливать кого ни попадя, а в промежутках скакать сошлюхами по постелям в плохо приспособленных для романтических свиданийквартирах…

Ну, что же вы молчите?

"Я не советчик. Убийство для меня всего лишь жанр,определенное сочетание букв на бумаге. Так что решай сама”, – сказал наконецИван.

"Решай сама”, – брякнул Нимотси.

Венька не произнесла ни слова.

Волны ненависти накатывались на меня и тут же отступали,смывая всю мою решительность. “Так ты ни к чему не придешь. Бери игрушку в рукии отправляйся в комнату”.

И я действительно взяла пистолет и сразу почувствовала себягораздо лучше. Все правильно, только так и нужно поступить.

…Влас спал на смятой кровати, раскинув руки; маленькийсморщенный его член был полуприкрыт простыней. Его сны наверняка должны бытьчерно-белыми, как у собаки, у тех доберманов с фотографий. Я подняла пистолет,поднесла его к голове Власа, закрыла глаза и спустила курок.

Никакого звука, никакого приведенного в исполнениеприговора.

Я не сразу сообразила, что в любом оружии существуетпредохранитель, который нужно снять. Как это сделать, я не знала. Я потеряланесколько секунд и вместе с ними – свою решительность.

Влас перевернулся на другой бок и сладко вздохнул.

Я не могла убить его.

Черт возьми, я не могла убить его! Я уже разобралась спредохранителем, но поняла, что не смогу выстрелить. Я не гожусь для этого. Яслишком явственно видела губы, целовавшие меня, я видела руки, меня ласкавшие,я вспомнила все слова, которые он говорил мне; обычные, ничего не значащиеслова, мужчины говорят их женщинам сотнями, – но они были сказаны именно мне…Совершенно случайно я ухватила самый краешек, двойное дно этой престижнойвысокооплачиваемой профессии: нужно ничего не знать о человеке, чтобырасстрелять его просто так, как бумажную мишень, как тарелочку, подброшенную ввоздух. Я не могла убить его по одной-единственной причине – только потому, чтоуже знала, как он целует всех своих женщин, позвонок за позвонком…

Я стояла в оцепенении над его головой – с дурацкимбесполезным пистолетом, которым никогда не воспользуюсь.

Никогда не воспользуюсь, сколько бы времени ни оставалось доутра; ничего не остается – только сложить оружие в сумку, закрыть запертуюдверь на два оборота ключа и уйти навсегда, не стоит испытывать судьбу. И никтоникогда не узнает, что я спала с убийцей друзей, что мне понравилось спать субийцей; ты сделала это, и небо не упало на землю, все сошло с рук – и ему итебе. Будем надеяться, что и последующая жизнь сойдет тебе с рук…

Не стоит соваться туда, где ты ничего не смыслишь, пустьматери рожают, пусть любовники занимаются любовью, пусть убийцы убивают… А ты,жалкое трусливое существо, найдешь себе мужа под стать, флегматичного шведа,которые так любят держать у себя завязавших, отошедших от дел проституток вкачестве жен-домработниц…

Наверное, все так и получилось, если бы…

Если бы меня не сбили с ног.

Удар был обидно ощутим – я потеряла равновесие, пистолетвыскользнул у меня из рук, упал под тахту; мне тоже дали упасть – и тотчас жеухватили за ворот рубахи – самоуверенно, нагло и крепко. Чтобы стреножить такуюрефлексирующую бабу хватило одной руки, вторая шарила под тахтой в поискахвыпавшего пистолета: я видела широкую короткопалую кисть, покрытую жесткимиволосами.

– Лежи смирно, сука! – низкий голос не предвещал ничегохорошего.

Я и лежала – лицом в пыли, полузадушснная воротом рубахи,как узким ошейником. Я видела, что чья-то рука вслепую пытается достатьпистолет – его я тоже видела в нескольких сантиметрах от лица, средикарамельных оберток и измочаленного номера “Плейбоя” с шикарнымиполиграфическими красотками. Извернувшись и выпростав руку, я все-такизапихнула пистолет подальше – на большее у меня не хватало сил.

Посчитав поиски пистолета второстепенными, меня тряхнули,как мешок.

– Ну-ка, продирай зенки, идиот! – это было явноадресовано Власу. – И поведай, что это за суку ты сюда привел!.. Сколько разтебе говорил – где работаешь – сперму не спускай! Дождешься, что черепкогда-нибудь раскроят, половой гигант!

Невразумительное сонное мычание Власа было ответом нагневную тираду.

– Вставай, козел! И взгляни, что это было бы, если бы яне пришел!.. Сидел бы у Бога в предбаннике без выходного пособия.

Этот голос, спокойный и низкий, ничего хорошего непредвещал.

Ничего хорошего, это ясно. Ясно и то, что меня вполне могутШлепнуть бесплатно, даже фотографий не понадобится.