Он не сводил взгляда с пистолета в моих руках, симпатичнополучается, Венька бы мной гордилась, да и Иван тоже – ему всегда нравилисьиронические реплики, вымазанные в чужой крови.

– Это твой напарник?

Влас, совершенно деморализованный, кивнул.

– А на фотографиях? Очередная дичь? Он молчал, он неговорил ни “да”, ни “нет”, больше всего опасаясь моей реакции на возможные “да”и “нет”. Впрочем, все и так было ясно. Разрозненные мысли в Коей голове сухощелкали, выскакивали на табло, как цифры в калькуляторе. После несложныхарифметических действий забрезжил результат: Влас не должен восприниматьпроизведенный мной выстрел как случайность, иначе он сразу же сообразит, чтоимеет дело лишь с перетрусившей дамочкой. А дамочки, даже вооруженные, вконечном итоге всегда нарываются.

– Я жду, – жестко сказала я.

– Да.

– Кто это? – Я подпустила в свой вопрос грубоватоймилицейской проницательности. Это должно было означать, что мне известнынекоторые подробности их промысла. Они и были известны, я не лукавила.

– Румслиди, Игорь Викторович, концерн “Юнона”, – сказалВлас, а в подтексте слышалось: “Что тут анкеты разводить, ты и так все знаешь,если угрожаешь пистолетом полуголому человеку”.

"Румслиди, очень хорошо, лукавый обрусевший грек, судяпо особняку на фотографиях; почти соотечественник Евы”.

– Профиль деятельности?

– Нефтепродукты, терминал, агентство недвижимости… Ну ивсякие мелочи типа турфирм. Многостаночник.

– Заказчик?

– Я не знаю… Правда не знаю… – Он пялился на моюрубаху, будто надеясь разглядеть там погоны капитана милиции. Или старшеголейтенанта на худой конец – дурновкусие, и все от потребления массовойкультуры.

– Не в курсе, – я угрожающе повела пистолетом, ужезная, что не смогу им воспользоваться ни при каких обстоятельствах, ведь неубийца же я в самом деле!.. Но он этого не знал.

И поднял вверх сложенные лодочкой ладони, как бы защищаясь,– умоляющий жест католической Божьей матери. Пистолет в моей рукегипнотизировал его, а участь подельника не улыбалась. Более весомого аргумента,чем лужа крови в соседней комнате, придумать было невозможно.

– Если не развяжешь язык, последуешь за старшимтоварищем. Я не шучу, – пригрозила я.

Какие уж тут шутки, лицо его сжалось, как перед прыжком сдесятиметровой вышки.

– Он… Сирии, – кивок в сторону мертвого тела, –абонировал почтовый ящик. Туда приходил пакет с фотографией и координатами,что-то безобидное типа:

"Дорогой Павел, это я на выставке, или на Ривьере, илив санатории…”, словом, что-то соответствующее снимку; до пятнадцатого буду в Москвеили где-нибудь еще, надеюсь на встречу. До пятнадцатого – крайний срокисполнения заказа. И еще – номер телефона, по которому нужно звонить послеокончания дела. Если все проходило успешно, ему сообщали номер ячейки в камерехранения на вокзале.

– На каком?

– Да на любом. В основном – на Казанском. Там былиденьги за заказ…

– Сколько?

– Я не знаю. Я недавно в деле, – Влас пыталсяподстраховаться, выторговать поблажку для себя, – я только получал свою долю. Япрофессиональный фотограф, я не убивал.

– Кроткая невинная овца, понятно. Снимки – твоих рукдело?

– Да.

– Фотографировал и ни разу не попался?

– Меня обучали профессиональной слежке.

– Кто?

– Сирии и обучал. Он работал раньше в структурах КГБ,чуть ли не во внешней разведке, я точно не знаю… Он профессионал… Был. – Влас ссомнением посмотрел на мертвое тело.

– И никаких контактов с заказчиками?

– Конечно. Это же первое правило работы.

– Когда вы должны были убрать этого типа?

– Грека, что ли? – Влас кололся с такой готовностьюфотографа районного фотоателье, что я даже поморщилась. – Через два дня, ну да,в ближайший понедельник…

– Грека?

– Ну да, Сирин всем клиентам давал клички, этоназывалось у него оперативной разработкой. Так-то веселее, ближе к объекту. – Вголосе на секунду забывшегося Власа послышались ностальгические нотки.

– А как он назвал тех двоих, которых вы убрали вМоскве, в Бибиреве? – Теперь я шла напролом, ради этой фразы все и затевалось.

В глазах Власа снова промелькнул страх, он действительно незнал, что еще ему может быть инкриминировано.

– В Бибиреве, в июне этого года, – подсказала я, – тыведь был там.

– Да. – Отпираться было бессмысленно. – Да. Самоеидиотское дело… Я так и не понял, зачем нужно было убрать этого жалкогонаркомана и его девку… Сирии вообще не берется за клиентов, чей годовой доходменьше двухсот тысяч долларов. А здесь эта фигня, срочный заказ, звонок срединочи, очень странно все выглядело. Никаких контрольных выстрелов, этому свинецв пасть, девку за окно, грубая работа. Мужика пришлось расстрелять куда придется,он даже не сопротивлялся, сплошное желе… Первый раз с таким дерьмом столкнулся.

– Значит, ему позвонили?

– Ну да, позвонили и дали адрес, инструкции и всепрочее…

– А как же правила? Как же почтовый ящик? Непохоже накрутых законспирированных профессионалов.

– Я не знаю. Звонил какой-то старый приятель Сирина,еще по КГБ. Я правда не знаю.

– Значит, вы просто расстреляли наркомана.

– Я не стрелял… Нужно было собрать все его вещи, все,что было…

– Сирии знал, что искать?

– Похоже, что нет. Во всяком случае, ничего конкретногоне имелось в виду. Может быть, кассета, может быть – записи, совершеннонепонятно, что может представлять ценность у такого живого трупа. – Власоказался философствующим говоруном, он тут же попытался вылезти с оценками;бедный Нимотси, грустно ты смотришься в глазах случайно забредших киллеров.

– А девчонку вы просто выбросили в окно? – прервала япоток сознания Власа и содрогнулась – этим деловитым казенным тоном народногозаседателя я спрашивала о Веньке…

– Ну да. Сначала вложили ей в руку пушку дляотпечатков, и пушку выкинули вслед за девкой… Сирии выкинул, – вовремяпоправился Влас, почувствовав в моей напрягшейся руке угрозу для себя. – Он потомстрашно ругался по этому поводу, он ненавидел грязную работу…

– Одевайся, – я брезгливо искривила губы, – противно натебя смотреть.

– А на тебя – очень даже ничего, – ляпнул онкомплимент, почувствовав относительную безопасность.

– Что это за квартира?

– У него их несколько, здесь, в Питере, и в Москве,снимает на месяц, на два. Пока готовится к заказу.