Фельдшер быстренько ретировался.

Джордж повернулся опять к молодой негритянке и вдруг увидел,что она пришла в себя и тоже смотрит на него вполне осознанным взглядом.

— Что со мной произошло? — спросила она.

Джордж вспомнил, как кто-то из толпы говорил другому о том,что она якобы произносила прежде, чем потерять сознание (как она доберется доэтого мудака и повырвет ему все яйца и т.д., и т.п.). Тот тип был белым. ТеперьДжордж решил, что он все это придумал либо из-за странности, свойственнойчеловеческой натуре, когда и без того трагическую ситуацию стремятся выставитьеще трагичнее, либо просто из-за рассовых предрассудков. Сразу видно, что этаженщина — воспитанная и культурная.

— Несчастный случай, — сказал он. — Вам…

Она закрыла глаза, и он подумал, что ее опять потянуло всон. Ну и хорошо. Пусть кто-то другой скажет ей, что она лишилась ног. Кто-тоиз тех, у кого доходу побольше 7600 $ в год. Он отодвинулся чуть влево, чтобыеще раз измерить ей давление, и тут она снова открыла глаза. Перед ДжорджемШейверсом была совершенно другая женщина.

— Мать твою, из-за этого мудозвона мне оттяпало ноги. Ячувствую, что они тю-тю. Это что — скорая?

— Д-д-да, — выдавил Джордж. Ему вдруг захотелось чего-нибудьвыпить. Не обязательно спиртного. Просто промочить горло, а то во ртупересохло. Как в том фильме со Спенсером Трейси, «Доктор Джекилл и мистерХайд», только на самом деле.

— Поймали они этого белого мудака?

— Нет, — про себя Джордж еще подумал:Парень, кажется, влип,еще как влип.

Он как-то смутно осознал, что фельдшера, подступившие былопоближе (быть может, в надежде, что он сделает что-то не так), отошли подальше.

— Ну и ладно. Все равно эти белые гады его отпустят. Я самадо него доберусь. Я хрен ему на фиг отрежу. Сукин сын! Я скажу тебе, что я будуделать с этим сукиным сыном! Я тебе кое-что скажу, белый ублюдок! Я скажу тебе…я скажу…

Глаза ее снова закрылись, и Джордж подумал:Да, лучше спи,пожалуйста, спи. Мне за это никто не заплатит, я все равно не врубаюсь, незнаю, что делать, нам читали про шоковое состояние, но никто даже не упомянулшизофрению…

Глаза снова открылись. Перед ним была первая женщина.

— Какой несчастный случай? — спросила он. — Я помню, каквышла из «Я»…

— Из себя? — тупо переспросил Джордж.

Она улыбнулась вымученной улыбкой.

— Такая кофейня. «Голодный я».

— А. Да. понимаю.

Из-за той, другой, будь она хоть трижды пострадавшая, онсебя чувствовал так, как будто его облили грязью, ему даже стало немножконехорошо. А с этой он себя чувствовал точно рыцарь из романа про короля Артура,рыцарь, который успешно выцепил Прекрасную Даму из логовища дракона.

— Я еще помню, как спустилась в подземку, прошла наплатформу, а дальше…

— Кто-то столкнул вас. — Это звучало глупо, ну и что с того?Это действительно было глупо. Нелепо.

— Столкнул под поезд?

— Да.

— И я осталась без ног?

Джордж попытался сглотнуть, но не смог. В горле совсемпересохло.

— Не совсем, — выдавил он, и ее веки снова сомкнулись.

Пусть это будет обморок, подумал он. Пусть это будет..

Глаза распахнулись. Они так и пылали. Рука поднялась ирезанула растопыренной пятерней по воздуху в каком-то дюйме от его лица — ещечуть-чуть, и он лежал бы сейчас в травмпункте с разорванною щекой, а не курилбы тут с Хулио «Честерфилд».

— ТЫ БЕЛЫЙ ГАД, СУКИН СЫН! — завопила она. Глаза горелиадовыми огнями на чудовищно искаженном лице. В этом лице не осталось уже ничегочеловеческого. — БУДУ ТЕПЕРЬ КОНЧАТЬ ВСЯКОГО БЕЛОГО МУДАКА, ТОЛЬКО МНЕПОПАДИСЬ! ОТРЫВАТЬ ИХНИЕ ЯЙЦА И ШВЫРЯТЬ В ИХНИЕ БЕЛЫЕ ХАРИ! Я…

Это было какое-то сумасшествие. Так изъясняется толькоБабочка Мак-Куин, негритянка из одного комикса, которая рехнулась ужеокончательно и настроена очень решительно. Вот и она — или оно — тоже казаласькакой-то нечеловеческой. Это вопящее и издерганное существо просто не моглополчаса назад лежать в тоннеле подземки с отрезанными ногами. Она кусалась.Пыталась расцарапать ему лицо. Из носа у нее текло, с губ летели плевки, изорта — непристойности.

— Вырубите ее, док! — заорал кто-то из фельдшеров, вдругпобледнев. — Бога ради, вырубите ее! — он потянулся уже к коробке со шприцами,но Джордж отшвырнул его руку.

— Отгребись, чучело.

Джордж посмотрел на свою пациентку и снова увидел глаза той,первой — спокойные, умные.

— Я буду жить? — спросила она небрежно, таким тоном, какимобычно беседуют за чашкой чаю, а он подумал: Она даже не знает об этихпровалах. Совершенно не знает. И чуть погодя: И та тоже не знает.

— Я… — он тяжело сглотнул, потер грудь поверх халата, как быстараясь унять бешеное сердцебиение, и приказал себе взять себя в руки. Жизньон ей спас. Психологические ее проблемы его не касаются.

— Вы хорошо себя чувствуете? — спросила она, и он дажеслегка улыбнулся искренней озабоченности, что прозвучала в ее голосе. Это надоже — она спрашивает его!

— Да, мэм.

— Вы на какой вопрос отвечаете?

Он сначала не понял, но потом сообразил:

— На оба, — он взял ее за руку. Она сжала его руку, а онзаглянул в ее сияющие глаза и подумал:А в нее можно влюбиться,— и в этомгновение ее рука превратилась в царапающую пятерню, и она сообщила ему, что онбелый мудак и что она не просто яйца ему отрежет, а вырвет их зубами.

Он отпрянул, глядя на ладонь, не идет ли кровь, и в голове унего пронеслась еще бессвязная мысль, что если — да, то нужно будет что-нибудьсделать, потому что она ядовитая, эта женщина ядовитая, ее укус — все равно чтоукус мокасиновой или гремучей змеи. Но крови не было. а когда он посмотрел нанее снова, перед ним была та — первая.

— Пожалуйста, — сказала она. — Я не хочу умирать. Пожал… —тут она потеряла сознание. Может, и к лучшему. Для них для всех.

4

— Ну и что ты думаешь? — спросил Хулио.

— Насчет того, кто выйдет в финал? — Джордж расплющил окуроккаблуком туфли. — «Белые носки». Я как-то уже с ними свыкся.

— Да нет, насчет этой девицы.

— По-моему, она ярко выраженная шизофреничка, — медленнопроговорил Джордж.