Собственно, Джон получил то, за чем пришел. Правда, главногоузнать не удалось, но добавился важный фрагмент к общей картине, которыйобъяснял, почему Артур испытывает такое чувство вины. Он, вероятно, знал, какздесь ужасно, но все равно вынужден был привезти сюда девочек, а потом иоставить Хилари у Джоунсов, то есть сознательно отдать ее на их произвол.

Джон с содроганием представил, что пережила старшая изсестер в доме напротив, живя у людей, описанных Чарли.

— Как вы думаете, здесь кто-нибудь еще ихпомнит? — спросил Джон, но Чарли покачал головой, все еще погруженный ввоспоминания, и, подняв глаза, ответил:

— Нет, я здесь единственный старожил. Другие живутвсего лет десять-пятнадцать, а большинство и того меньше. Поживут год-два иуезжают… — Причина этого была , понятна. — Мой старший сын хочет, чтобы япереехал к нему, но мне и тут хорошо… Столько лет здесь с женой прожили… И умруя когда-нибудь здесь… — сказал он философски. — Никуда не поеду.

— Спасибо вам. Вы мне очень помогли. Джон улыбнулсястаричку, а тот впервые посмотрел на него с любопытством:

— Почему вы разыскиваете Эйлен и Джека? Им что, кто-тооставил наследство?

Это казалось не правдоподобным даже самому Чарли, однакомысль все равно была интригующей.

Джон покачал головой:

— Нет. Я вообще-то разыскиваю трех девочек. Друг ихродителей хочет их найти.

— Столько времени прошло. Трудно теперь искать. Джонлучше других знал, что это правда.

— Да. Именно поэтому вы мне очень помогли. Приходитсясоставлять картину из маленьких кусочков, обрывков воспоминаний, но поройвезет, как мне с вами. Спасибо вам, Чарли.

Джон пожал руку своему собеседнику, а тот помахал емутрубкой на прощание.

— Вам хоть хорошо платят за такую работу? Это же всеравно что искать иголку в стоге сена.

— Бывает, что так и есть.

Оставив первый вопрос без ответа, Джон помахал старичку,спустился с веранды и направился к машине. Удручала даже сама езда по этойулице, он словно чувствовал на себе глаза Хилари, будто перевоплотился в Артураи оставлял ее здесь. Джон не переставал удивляться, как его клиент мог такпоступить.

Меньше чем через час он подрулил к дому родителей. Егостарший брат уже был там. Он и отец сидели на террасе и попивали джин стоником.

— Привет, пап. Ты великолепно выглядишь. Емудействительно можно было скорее дать шестьдесят, чем без малого восемьдесят: унего был сильный голос, достаточно густая шевелюра, бодрый вид. Джон подошел котцу и обнял его за плечи.

— Ну, как поживаешь, мой черный барашек? Они всегдаподтрунивали над Джоном, но и гордились им, его успехами. Единственное, о чемродители сожалели, было то, что он развелся с Элоизой. Они всегда надеялись,что брак среднего сына будет более прочным и у него появятся дети.

— С проблемами справляешься?

— Стараюсь. Привет, Чарлз.

Братья с улыбкой пожали друг другу руки. Между ними всегдабыла некоторая дистанция, но Джон все равно любил старшего брата.Сорокашестилетний Чарлз был совладельцем крупной юридической фирмы в Нью-Йорке.Он специализировался в области международного права, имел красивую жену,работавшую президентом Юношеской лиги, и троих замечательных детей. В соответствиис критериями, принятыми в их семье, Чарлз добился наибольших успехов, но Джонвсегда чувствовал, что в его жизни чего-то не хватает: может быть, вдохновенияили просто фантазии.

В этот момент из дома вышла вместе с Лесли, женой Чарлза,сама миссис Чепмен.

— Прибыл, блудный сын! — воскликнула она своимхрипловатым голосом и обняла Джона.

Виновница семейного торжества была все еще привлекательнойженщиной и выглядела очень элегантно в простом льняном платье, с волосами,собранными в узел, с ниткой жемчуга на шее — свадебным подарком мужа. Пальцы ееукрашали кольца, хранившиеся в семье на протяжении пяти поколений.

— Выглядишь ты неплохо! А чем сейчас занимаешься?

— Недавно начал новое расследование, мама. Даже по путик вам кое-что выяснил.

Миссис Чепмен была довольна. Сыновья доставляли ей радость.Все они были умными, интересными, хотя и непохожими друг на друга. Она всех ихлюбила, но втайне чуть-чуть выделяла Джона.

— Я слышала, что ты стал настоящим балетоманом? —холодно спросила Лесли, внимательно глядя на Джона и потягивая коктейль.

В ней было какое-то ехидство, очень коробившее Джона; другиеже, к его удивлению, этой черты вроде бы не замечали. Лесли принадлежала к темженщинам, у которых было все; ей следовало радоваться своему богатству, двумлюбящим дочерям, очаровательному сыну, красивому, преуспевающему мужу, однакоона завидовала всему и всем, особенно Джону. Ей всегда казалось, что Чарлз нестоль удачлив, и это ее раздражало.

— Я и не знала, что ты интересуешься танцем.

— Чего в жизни не бывает, — уклончиво ответилДжон, удивленный, что невестка знает про Сашу, но затем у него мелькнуладогадка, что Лесли, возможно, встречалась с любовником в «Русской чайной» имогла видеть там их с Сашей.

Вскоре приехал Филип со своим семейством, загорелый послепроведенного в Европе отпуска. У него было двое детей: сын и дочь. Жена его —светловолосая, голубоглазая, веснушчатая — ничуть не изменилась со времен ихстуденческой свадьбы. Теперь им было по тридцать восемь, они жили вКоннектикуте и оба страстно увлекались теннисом.

Получалось, что среди троих братьев лишь Джон выбивался изобщепринятой схемы и не оправдывал ожиданий родственников. Он подумал, чтопоступил правильно, не взяв с собой Сашу, — это бы только все осложнило.

С Элоизой и то возникали проблемы. Когда она хотелаобщаться, то делала это великолепно. Но если не имела такого желания —привозила с собой пишущую машинку и всю первую половину дня работала, отчегоЛесли бесилась, а мать Джона расстраивалась. Характер Элоизы явно нельзя былосчитать легким, но Саша, со своими трико, облегающими джинсами, приступамираздражительности и сумасбродными выходками, повергла бы его родственников вполный шок. Мысли о ней вызывали у Джона, сидевшего и глядевшего на океан,улыбку.

— Ну, какие новости? — хлопнул его по плечу Филип.Джон стал расспрашивать брата о поездке в Европу. Все они были замечательныелюди, и Джон их любил, но смертельно скучал в их компании. Поэтому ввоскресенье пополудни он с большим облегчением направился обратно в аэропорт.Джон чувствовал себя неловко за такое отношение к родне, но их жизнь былачересчур устоявшейся, правильной. В конце уик-энда он всегда ощущал своючужеродность.

«Ничего, — подумал он. — Зато мама осталасьдовольна». Каждый из сыновей преподнес ей в подарок что-то ценное. Джон подарилкрасивую старинную бриллиантовую брошь и подходящий по стилю браслет, Чарлз —акции, странный подарок, по мнению Джона, но мать была довольна, а Филип купилто, о чем она давно мечтала, — рояль, который в понедельник должны былипривезти в их городской дом. Идея была в стиле Филипа, Джону она оченьпонравилась, он жалел, что сам до такого не додумался. Впрочем, брошь ибраслет, похоже, пришлись матери по душе.