Он сказал секретарше, где в случае чего его искать, и поехална такси домой собирать вещи. Это заняло десять минут, в час дня Джон уже былна пути в Ла Гуардия; билет купил прямо перед вылетом, в три десять прибыл вБостон, где в аэропорту взял напрокат машину. До Чарлстауна оттуда тридцатьминут езды.

Джон еще раз проверил указанный в досье адрес, чтобы неошибиться. Въехав на улицы Чарлстауна, он внутренне сжался. Этот район был исейчас таким же безобразным, как сорок лет назад. В других местах в последниегоды проводились ремонтные и реставрационные работы, но здешних домов это некоснулось. Улица, на которой когда-то жила Хилари, стала еще хуже. По еесторонам стояли грязные, облупленные развалюхи, многие из которых были забитыдосками и, судя по табличкам на фасадах, предназначались городскими властями ксносу.

Джон почти физически чувствовал присутствие крыс, готовых снаступлением темноты выйти из своих укрытий. Место было жутким, а дом,указанный в адресе, одним из худших. Джон некоторое время постоял на тротуаре,оглядывая его: сорняки во дворе достигали роста человека, входная дверь едвадержалась на петлях, воздух был пропитан тяжелым запахом гниющих отбросов.

Преодолев брезгливость, он поднялся по ступеням крыльца, двеиз которых были сломаны, и громко постучал. Звонок болтался на проводе и явноне работал. Хотя внутри раздавались голоса, долго никто не открывал.

Наконец на пороге появилась беззубая старая женщина. Онаудивленно вытаращила на Джона глаза, а потом спросила, что ему нужно.

— Я ищу Эйлен и Джека Джоунсов. Они когда-то здесьжили. Вы их знаете?

Джон говорил громко на случай, если старуха плохо слышит. Ноона, похоже, не столько плохо слышала, сколько плохо соображала.

— Никогда о таких не слышала. А вы бы спросили у Чарли,напротив. Он здесь живет с войны. Может, он их знал?

— Спасибо… — Джону было достаточно одного взгляда,чтобы понять, какой ужасный этот дом. Он лишь надеялся, что, когда здесь жилаХилари с сестрами, обстановка была немного приятнее, хотя, судя по состоянию улицы,поверить в это было трудно. — Большое спасибо.

Джон вежливо улыбнулся" женщина же захлопнула у негоперед носом дверь не потому, что разозлилась, а просто потому, что не умела еезакрывать иначе, Осмотревшись по сторонам, он подумал, что надо бы поговорить сдругими местными жителями, и первым делом направился в указанный дом напротив,не зная, застанет ли там кого-нибудь в такое время в пятницу.

На веранде сидел пожилой человек, вероятно, тот самый Чарли.Он покачивался в кресле-качалке, покуривая трубку, и беседовал с лохматым псом,лежавшим рядом.

— Привет!

Вид у него был дружелюбный, он улыбнулся Джону,поднимавшемуся по ступенькам.

— Здравствуйте. Вы Чарли?

Джон приветливо улыбнулся. Он очень хорошо умел располагатьк себе людей, особенно раньше, когда работал детективом. Теперь он в основномруководил сыскной работой из-за своего письменного стола на Пятьдесят седьмойулице и очень радовался, когда мог чувствовать себя опять в деле.

Однажды он пытался объяснить Саше, до какой степени любитэто, но Саша понять его не могла. Для нее существовали только танец, спектаклии репетиции. Все остальное не имело значения. Порой Джон задавался вопросом:придает ли она значение отношениям с ним?

— Да, я Чарли, — ответил старичок. — А ктовы?

Джон протянул руку:

— Меня зовут Джон Чепмен. Я ищу людей, которые преждежили в том доме… — Он показал на противоположную сторону улицы. — Эйлен иДжека Джоунс. Вы их, сэр, случайно не помните?

Джон с людьми всегда был вежлив, приветлив, непринужден — вобщем, представлял из себя приятного собеседника.

— Конечно, помню. Я Джеку с работой однажды помог, ноон там долго не продержался. Пил, сукин сын, и она тоже. Слышал, ее это в концеконцов доконало.

Джон кивнул, будто уже знал все, о чем говорил соседДжоунсов. Это была одна из тонкостей сыскного дела.

— Я работал на верфи. Чертовски хорошая работа,особенно во время войны. У меня был «белый билет», потому что я в детстве болелревматизмом. Ну и всю войну провел здесь, с женой и детьми. Сейчас, может, этозвучит и непатриотично, но считаю, что мне повезло.

— У вас тогда были дети?

Джон с интересом посмотрел на него.

— Они уже все взрослые… — В глазах Чарли появиласьгрусть. Он раскачивался в кресле, покусывая трубку. — А жена моя умерла.Летом четырнадцать лет будет. Хорошая была женщина.

Джон снова кивнул, позволив старику этот экскурс.

— ..Сыновья иногда меня навещают, когда у них естьвремя. Дочь живет в Чикаго. Я в прошлом году на Рождество у нее был, холодинатам жуткая. У нее шестеро детей, муж — проповедник.

История была интересная. Джон слушал ее, поглаживая собаку.

— А вы не помните трех маленьких девочек, которые жилиу Джоунсов приблизительно тридцать лет назад, точнее, летом пятьдесят восьмого?Три девчушки. Старшей тогда было лет девять, средней лет пять, а младшей где-тогодик.

— Нет… чего-то не помню… У Джека и Эйлен ведь не былодетей. Может, это и к лучшему. Люди-то они были скверные. Скандалили, дрались.Я однажды чуть легавых к ним не вызвал. Подумал, что он убьет ее.

«Хорошенькая парочка, — усмехнулся Джон. — Такимтолько доверять воспитание троих детей».

— Это были дети ее брата. Они приезжали сюда только налето, но одна из девочек здесь осталась…

Джон умолк, надеясь пробудить у Чарли воспоминания. Тотвдруг нахмурил брови, ткнул в Джона трубкой и разразился целым потокоминформации:

— Вот теперь, когда вы сказали, я вспомнил… тамприключилась какая-то страшная история… Он убил свою жену, и маленькие девочкиостались сиротами. Я их видел раз или два, но помню, что Рут, моя жена,рассказывала мне, какие они славные и что Эйлен ужасно с ними обращалась. Этобыло преступлением — оставлять у нее детей. Она их чуть голодом не заморила, пословам жены. Рут пару раз носила им кое-что на ужин, но все наверняка съедалиДжек и Эйлен, а детям ничего не давали. Я вообще-то не знаю, что с ними потомслучилось. Они вскоре уехали. Эйлен заболела, и они перебрались куда-то: вАризону, что ли… или в Калифорнию… в теплые места… Но она и так умерла.По-моему, так ее пьянство загубило. А куда делись девочки, не знаю. Должнобыть, остались с Джеком.

— Да, но только одна из них, старшая. Две другие уехалив то же лето.

— Рут бы вам рассказала. А у меня с памятью плохо.

Он откинулся в кресле, словно вспоминал не только Джека иЭйлен… Все это было так давно, тогда была еще жива его жена… Возвращатьсямыслями в такое далекое прошлое было и горько, и в то же время приятно. Онкачался в своем кресле и, казалось, забыл о Джоне.