— Я имею в виду не твое профессиональное будущее, анастоящую жизнь.

— Это и есть моя настоящая жизнь, Джон. Вот этого-тоДжон и боялся.

— А в ней есть место для меня?

Похоже, что в этот раз получилась ночь откровений.

Джон сомневался, стоило ли затевать такой разговор, но путик отступлению уже не было. Рано или поздно им пришлось бы побеседовать о чем-тодругом, а не только о ее ступнях и репетициях.

— Это зависит от тебя. В данный момент я не могупредложить тебе больше того, что есть. Если тебе этого достаточно — прекрасно.А если нет…

Саша пожала плечами. По крайней мере, она была честна.

Джон задавал себе вопрос, сможет ли переубедить ее,уговорить выйти за него замуж… иметь детей… «Нет, — думал он, — этобезумие — опять предпринимать такую попытку. У меня, наверное, склонность крискованным и безнадежным случаям».

— Ты хочешь, чтобы я сегодня осталась у тебя? Казалось,она склонна была уйти. Ей нисколько не претил хаос, царивший в ее квартире вВест-Сайде.

— Я хотел бы, чтобы ты осталась.

На самом деле он ожидал от нее гораздо большего, но толькосейчас стал понимать, что переоценивал ее возможности.

— Ну, тогда я пошла спать… — Она поднялась инаправилась обратно в спальню. — У меня завтра утром репетиция.

А Джону предстояло лететь в Джексонвилл. Когда он тоже лег ипопытался снова начать ласки, Саша сказала, что слишком устала и что у нееболят мышцы.

Полет в Джексонвилл был недолгим, однако Джон успелпросмотреть и подписать около полудюжины различных бумаг, хотя мысли его всевремя возвращались к Хилари и той жизни, которую ей пришлось вести у Эйлен иДжека Джоунс.

В Джексонвилле он направился прямо в интернат, нашелдиректора и объяснил суть расследования. Обычно дела питомцев подобныхзаведений никому не предоставлялись, но в данном случае прошло очень много лет,кроме того, Джон пообещал сохранить полную конфиденциальность.

Так или иначе, требовалось разрешение местного судьи, иДжону было предложено прийти на следующее утро. Он снял номер в мотеле в центрегорода, побродил по улицам и просмотрел телефонную книгу. Нашел в ней пятерыхДжеков Джоунсов и решил не откладывая им позвонить.

Трое из них оказались неграми, четвертый номер не отвечал,пятый же Джоунс, как выяснилось, восемнадцатилетний юноша, сообщил, что егоотец был родом из Бостона и вроде бы был женат на женщине по имени Эйлен, затемовдовел и женился на его матери. Паренек сказал, что отец умер десять лет назадот цирроза печени, но сам готов был поделиться тем, что знает. Джон спросил,известно ли ему или его матери, где жил отец с прежней женой. Ответ оказалсяочень простым:

— Он всегда жил в одном и том же доме. Мы и сейчас внем живем.

Любопытство Джона возросло, он поинтересовался, может ли кним зайти.

— Конечно.

Джон записал адрес.

Он совсем не удивился, увидев, что внешний вид дома Джоунсовочень напоминает чарлстаунский: такой же мрачный, грязный район поблизости отверфи, с той лишь разницей, что здесь жили преимущественно негры — черныеподростки носились по улицам на мотоциклах, пугая немногочисленных прохожих.Место было не из приятных и, похоже, привлекательностью никогда не отличалось.

Джек Джоунс-младший ждал Джона во дворе, где возился сосвоим мотоциклом. Визит нью-йоркского гостя, видимо, прибавил ему в собственныхглазах значительности. Он кратко рассказал об отце, показал несколькофотографий и пригласил Джона внутрь, чтобы познакомить со своей матерью.

В доме царили жуткое зловоние и грязь, а его хозяйка имелакрайне плачевный вид. Ел, вероятно, не было еще и пятидесяти, но, совершеннобеззубая, она выглядела лет на тридцать старше. Джон не мог понять, вызвана лиее немощь пьянством или болезнью.

Неопределенно улыбнувшись, миссис Джоунс уставилась куда-тов пространство. Она не только совершенно ничего не помнила о племянницепредыдущей жены Джека, но порой, кажется, не узнавала собственного сына.

Когда Джон, отчаявшись, собрался уходить, Джек-младшийпосоветовал ему поговорить с соседями — старожилами этого района, знавшимиДжека-старшего и Эйлен с момента их приезда в Джексонвилл. Джон поблагодарилего и направился в соседний дом.

На стук к застекленной двери подошла пожилая женщина и сопаской спросила:

— Что вам?

— Можно минуточку побеседовать с вами, мэм? Джон давносам не занимался сыскной работой и вдруг вспомнил, как трудно всегда быловходить в доверие к людям, сколько дверей захлопнулось у него в свое времяперед носом.

— Вы из полиции?

Знакомый вопрос.

— Нет. Я ищу женщину по имени Хилари Уокер. Она жилаздесь много лет назад, будучи еще девочкой. Вы не знаете, где она может бытьтеперь?

Женщина покачала головой, с подозрением оглядывая Джона:

— А зачем она вам понадобилась?

— Друг ее родителей хочет разыскать Хилари и нанялменя.

— Ему надо было это сделать двадцать пять лет назад.Бедное дитя…

Она снова покачала головой, вспоминая прошлое, а Джонобрадовался, что наконец нашел нужного человека. Дверь медленно открылась;пожилая женщина стояла на пороге в домашнем платье и тапочках, глядела наДжона, но войти его не приглашала.

— Этот так называемый дядюшка избил ее до полусмерти.Она под ливнем приползла сюда и чуть не отдала богу душу на моем крыльце. Мы смужем отвезли ее в больницу. Девочка едва выкарабкалась. Говорят, он пытался ееизнасиловать.

— Она подала на него в суд? — спросил Джон,ужаснувшись.

История становилась все страшнее. Жизнь Хиларипредставлялась настоящим кошм??ром.

Но его собеседница покачала головой:

— Она была слишком напугана… Малышка Хилари… Я совсемее забыла.

— А что случилось потом?

— Потом она была в нескольких «домах временногопроживания» и в конце концов, по-моему, осталась в интернате. Мы навещали ее,кажется, дважды… Только, знаете, она была странной девочкой. Конечно, винить еенельзя, мало кто выдержал бы этот кошмар. Но Хилари ко всем относилась оченьхолодно.

В свете того, что Джон услышал, такую реакцию девочки легкоможно было понять.

— Спасибо. Большое вам спасибо.

Итак, теперь было ясно, почему она попала в интернат — непотому, что сама преступила закон. Хотя из этой среды детей из неблагополучныхсемей выходило большое число правонарушителей.

Но в случае с Хилари этого не произошло. Утром Джон получилее дело. Папка не содержала ничего любопытного. Хилари являлась примернойученицей, законы не нарушала, была в двух «домах временного проживания», адресакоторых прилагались, а потом на протяжении трех лет находилась в интернате. Поокончании школы она получила пособие — двести восемьдесят семь долларов, уехалаи больше не сообщала о себе.