– Там, где кастрируют жеребцов, – сказала Дзержкасо знанием дела, – неплохо поберечь и собственные яйца.

Шарлей не прокомментировал. Он был занят наблюдением занесколькими вооруженными людьми, которые выводили из сарая телегу, накрытуючерным просмоленным полотном. В телегу впрягли пару лошадей. Потом подгоняемыетолстым сержантом вооруженные внесли и погрузили под полотно солидный,запирающийся на замок сундук. Наконец из корчмы вышел высокий мужчина вбобровом колпаке и плаще с бобровым воротником.

– Кто такой? – полюбопытствовал Шарлей. –Инквизитор?

– Рядом попал, – вполголоса ответила Дзержка деВирсинг. – Это колектор.[182] Налог собирает…

– Какой налог?

– Специальный, одноразовый. На войну. С еретиками.

– Чешскими?

– А есть другие? – опять поморщиласьДзержка. – Налог установили господа на рейхстаге во Франкфурте. У когодоход превышает две тысячи гульденов, тот должен заплатить гульден, у когоменьше – полгульдена. Каждый оруженосец рыцарского рода должен дать три гульдена,рыцарь – пять, барон – десять… Духовные лица должны выложить пять от сотнисвоего годового дохода, такие же, но без дохода, – два гроша…

Шарлей показал в усмешке белые зубы.

– Об отсутствии доходов, вероятно, заявляли вседуховные. С только что упомянутым вроцлавским епископом во главе. А сундучок-топришлось поднимать четырем крепким мужикам. Да в эскорте я насчитал восьмерых.Кстати, странно: такой значительный вес охраняет столь немногочисленный отряд.

– Эскорт меняется, – пояснила Дзержка, – повсей трассе. На чьей территории собирают, тот владелец и поставляет охрану,потому в данный момент их так мало. Это, Шарлей, как с тем переходом евреевчерез Красное море. Евреи перешли, египтяне еще не подоспели…

– А море расступилось. – Шарлей тоже знал этотанекдот. – Понимаю. Ну что ж, Дзержка, давай прощаться. Благодарю за все.

– Поблагодаришь через минуту. Сейчас я прикажу выбратьтебе лошадку. Чтоб не пришлось топать пехом и были какие-то шансы, когда тебянагонят преследователи. Только не думай, что это из милосердия и от доброгосердца. Вернешь деньги при возможности. Сорок рейнских. Не морщись. Цена – какдля брата. Должен благодарить.

– Я и благодарю, – улыбнулся демерит. –Благодарю, Дзержка. От всего сердца. На тебя всегда можно было рассчитывать. Ачтоб не получилось, что я только брать горазд, пожалуйста, это презент тебе.

– Кошели, – холодно отметила факт Дзержка. –Неплохо. Серебряной нитью вышиты. И жемчугами. Весьма приличными. Хоть ифальшивыми. Но почему три?

– Потому что я щедрый. И это еще не все. – Шарлейзаговорил тише, оглянулся. – Понимаешь, Дзержка, мой спутник, юныйРейнмар, обладает некоторыми… Хм-м… Способностями. Весьма необычными, чтобы несказать… магическими.

– э?

– Шарлей преувеличивает, – отмахнулсяРейневан. – Я медик, а не магик.

– Вот-вот, – подхватил демерит. – Если тебепонадобится какой-либо эликсир или фильтр… Любовный, допустим… Афродизияк…Чего-нибудь для… потенции…

– Для потенции, – повторила она задумчиво. –Хммм… Пожалуй, пригодилось бы…

– Вот видишь. Ну, что я говорил?

– …для жеребцов, – докончила Дзержка деВирсинг. – Я с любовью сама управляюсь. И вполне лихо обхожусь без помощичернокнижников.

– Попрошу утенсилии,[183] – немногопомолчав, сказал Рейневан. – Я выпишу рецепт.

Лошадкой оказался тот самый гнедой palefrois, которого онинашли на просеке. Рейневан, предсказаниям лесных колдуний вначале в общем-то недоверявший, теперь глубоко задумался. Шарлей же вскочил на коня и быстро объехалплощадь. Демерит проявил очередной талант – управляемый твердой рукой исильными коленями гнедой шел как по струнке, красиво поднимая ноги и высокодержа голову, а в непринужденно элегантной позе Шарлея даже самый крупныйзнаток и мастер конной выездки не нашел бы, к чему придраться. Конюхи и кнехтыиз эскорта захлопали в ладоши. Даже сдержанная Дзержка де Вирсинг причмокнулаот восхищения.

– И не знала, – проворчала она, – что этотакой кавалькатор.[184] Да, талантов ему не занимать стать.

– Верно.

– А ты, родственник, – повернулась она, –будь поосторожней. Охота идет на гуситских эмиссаров. За чужаками и пришельцамисейчас особо следят и о подозрительных немедля доносят. Потому что кто недоносит, сам подпадает под подозрение. Ты ж мало того что чужой и пришлый, таквдобавок твое имя и род стали известны в Силезии, все больше людейприслушиваются к слову «Белявы». Придумай себе что-нибудь. Назови себя… Хммм…Чтобы имя осталось то же самое, но тебя не путали ни с кем… Пусть будет…Рейнмар фон Хагенау.[185]

– Но, – усмехнулся Рейневан, – это же имяизвестного поэта…

– Не привередничай. Впрочем, времена сейчас трудные.Кто помнит имена поэтов?

Шарлей закончил демонстрацию езды коротким, но энергичнымгалопом, остановил коня так, что во все стороны прыснул щебень. Подъехал,заставив гнедого так вытанцовывать, что снова вызвал аплодисменты.

– Удалой шельмец, – сказал он, похлопывая жеребцапо шее. – И резвый. Еще раз благодарю, Дзержка. И будь здорова.

– И вы тоже. Да храни вас Бог.

– До свидания.

– До встречи. И дай Бог, в лучшие времена.

в которой Рейневан и Шарлей едят в монастыре бенедиктинцевпостный обед в канун святого Исаака, пришедшийся на пятницу. А отобедав,экзерцируют дьявола. С совершенно неожиданным результатом