– Это может скверно кончиться.

– Рейневан, – Шарлей резко обернулся, –рассуждай же, черт побери, позитивно.[189]

– Я именно так и делаю. Думаю – это скверно кончится.

– А, думай, что хочешь. Но сегодня, будь любезен,замолчи, ибо они идут.

Действительно, приближался аббат в сопровождении несколькихмонахов. Аббат был невысок ростом, кругловат и пухловат, однако добродушной ипочтенной внешности противоречила мина недовольства, стиснутые губы, а такжеживые и внимательные глаза, которые он быстро переводил с Шарлея на Рейневана.И обратно.

– Ну, что скажете? – спросил он, пряча руки подладанку. – Что с братом Деодатом?

– Немощью, – гордо надув губы, сообщилШарлей, – поражен spiritus anomalis. Это что-то вроде grand mal, серьезнойболезни, описанной Авиценной, короче говоря, Tohu Wa Bohu. Следует вам знать, reverendepater,[190] что все выглядит не лучшим образом. Но япостараюсь.

– Что постараетесь?

– Изгнать из одержимого злого духа.

– Так вы думаете, – наклонил голову аббат, –что это одержимость?

– Уверен, – голос Шарлея оставался довольнохолодным, – что это не бегунка.[191] Бегунка проявляетсяиначе.

– Однако, – в голосе аббата все еще звучала ноткаподозрительности, – вы же не духовные лица.

– Духовные. – У Шарлея даже веко недрогнуло. – Я уже объяснял это брату-инфирмеру. А то, что одеваемся мыпо-светски, так это для камуфляжа. Дабы ввести дьявола в заблуждение изахватить его врасплох.

Аббат быстро взглянул на Шарлея. «Ох, скверно,скверно, – подумал Рейневан. – Он далеко не глуп. Это и вправду можетплохо кончиться».

– Так как же, – аббат не спускал с Шарлеяиспытующего взора, – вы намерены поступить? По Авиценне? А может, следуярекомендациям святого Исидора Севильского, содержащимся в известном труде подназванием… Ах, забыл… Но вы, ученый экзорцист, несомненно, знаете…

– «Etymologiae». – У Шарлея и на этот раз недрогнуло веко. – Конечно, я использую содержащиеся в нем знания, однакоэто знания элементарные. Как и «Denatura rerum» того же автора. Как «Dialogusmagnus visionem atque miraculorum» Цезаря Гайстербахского. И «De universo»Рабана Мавра, архиепископа Майнцкого.

Взгляд аббата немного смягчился, но было видно, чтоподозрения покинули его не вполне.

– Да, вы ученые, несомненно, – сказал онязвительно. – Можете это доказать. А дальше что? Сначала попроситенакормить и напоить? И заранее заплатить?

– Об оплате и речи быть не может. – Шарлейвыпрямился так гордо, что Рейневан не мог скрыть удивления. – И речи бытьне может о деньгах, ибо я не купец и не ростовщик. Удовлетворюсь подаянием,весьма скромным подаянием, к тому же отнюдь не вперед, а лишь по окончаниидела. Что же до еды и напитка, то напомню вам, преподобный отец, словаЕвангелия: злых духов изгоняют только молитвой и постом.

Чело аббата прояснилось, а глаза помягчали.

– Воистину, – сказал он, – вижу, что справедными и благочестивыми христианами имею я дело. И скажу вам: ЕвангелиеЕвангелием, но как же так, порадовав уши, приступить к делу с пустым животом?Приглашаю на prandium.[192] Скромный постный prandium, ибосегодня feria sexta, пятница. Бобриные плюски в соусе…

– Ведите нас, почтенный отче аббат, – громкопроглотил слюну Шарлей. – Ведите.

Рейневан вытер губы и сдержал отрыжку. Поданный с кашейбобриный плюск, то есть хвост, тушенный в густом хреновом соусе, оказалсянастоящим деликатесом. До сих пор Рейневан лишь слышал о таком блюде, знал, чтов некоторых монастырях его ели во время поста, потому что по неизвестным и теряющимсяво мраке веков причинам он считался чем-то подобным рыбе. Однако это былдостаточно редкий деликатес, не у каждого аббатства были неподалеку бобриныегоны[193] и не каждый получал право на охоту. Впрочем,колоссальное удовольствие, доставленное съеденным деликатесом, портила весьмабеспокойная мысль об ожидающей их задаче. «Но, – думал Рейневан, тщательнопротирая миску хлебом, – того, что я съел, у меня уже никто не отберет».Шарлей, мгновенно расправившийся с довольно малой и к тому же постной порцией,разглагольствовал, делая весьма мудрые мины.

– По вопросу дьявольской одержимости, – болталон, – высказывались различные авторитеты. Величайшие, которые, несомневаюсь, почтенным братьям также известны. Это святые отцы и доктора Церкви,в основном Василий, Исидор Севильский, Григорий Нисский, Кирилл Иерусалимский иЕфрем Сириец. Вам наверняка также знакомы произведения Тертулиана, Оригена иЛактанция. Не так ли?

Некоторые из присутствовавших в трапезной бенедиктинцевактивно закивали головами, другие головы опустили.

– Однако это весьма общие источники знания, –продолжал Шарлей, – а посему серьезный экзорцист не может только имиодними ограничивать свой опыт.

Монахи снова закивали, при этом тщательно выскребая изтарелок остатки каши и соуса. Шарлей выпрямился, откашлялся.

– Мне, – известил он не без гордости, –известны: «Dialogus de energia et operatione daemonum» Михаила Пселла. Знакомвразбивку «Exorcisandis obsessia daemonum», труд авторства папы Льва III,воистину прекрасно это и полезно, когда наместники Петровы берутся за перо.Читывал я «Picatrix», переведенный с арабского Альфонсом Мудрым, ученым королемЛеона и Кастилии. Знаю «Orationes contra daemonicus» и «Flagellum daemonum».Знаю также «Книгу таинств Еноха», но здесь хвалиться нечем, это известно всем.А вот мой ассистент, мужественный магистр Рейнмар, изучил даже сарацинскиекниги, хотя осознавал риск, который несет за собой контакт с колдовствомнехристей.

Рейневан покраснел. Аббат благосклонно улыбнулся, сочтя этопроявлением скромности.

– Действительно, – возгласил он. – Вижу я,ученые вы мужи и опытные экзорцисты. Любопытствую узнать, есть ли и бесовскаясила у вас на счету?