– По правде говоря, – Шарлей опустил глаза,скромный, как клариска-новичок, – с рекордами мне не сравняться. Самоебольшое количество дьяволов, коих удалось мне изгнать за один прием изодержимого, всего девять.

– Действительно, – явно обеспокоился аббат. –Не так уж и много. Я слышал о доминиканцах…

– Я тоже слышал, – прервал Шарлей, – но невидел. Кроме того, я говорю о дьяволах первой гильдии, а ведь известно, что укаждого одного дьявола первой гильдии ходят на услугах по меньшей мере тридцатьчертиков поменьше. Впрочем, этих малых чертей уважающий себя экзорцист приизгнании дьявола в счет не берет, ибо если он изгонит главаря, то сбежит имелкая сошка. Однако если по методике братьев-проповедников считать всех, товполне может оказаться, что я запросто могу идти с ними в парагон.[194]

– Истинная правда, – согласился аббат, однако неочень уверенно.

– К сожалению, – холодно и как бы мимоходомдобавил Шарлей, – я не могу дать письменную гарантию. Прошу это учесть,чтобы потом не было претензий.

– Не понял?

– Святой Мартин Турский, – Шарлей и на сей разглазом не моргнул, – у каждого экзорцированного дьявола брал подписанныйего личным дьявольским именем документ, обязательство, что данный черт уженикогда-преникогда не решится опутать данную особу. Многим известным святым иепископам впоследствии такое также удавалось, но я, скромный экзорцист,подобного документа получить не сумею.

– А может, оно и к лучшему. – Аббат перекрестился,остальные братья последовали его примеру. – Матерь Божья, царица небесная!Пергамент, подписанный рукой Врага? Это ж отвратность! И грех! Нет, нет, нежелаем, не желаем…

– И очень даже хорошо, – обрезал Шарлей, –что не желаете. Однако вначале обязанности, потом удовольствия. Надеюсь,пациент уже в часовне?

– Несомненно.

– Все же, – неожиданно проговорил один из младшихбенедиктинцев, долгое время не спускавший глаз с Шарлея, – чем выобъясните, мэтр, что брат Деодат лежит колода колодой, едва дышит и пальцем нешевелит, а ведь почти все поименованные вами ученые книги утверждают, что опутанныйдьяволом человек обычно дергает всеми своими членами и что через него дьявол непрекращая болтает и кричит. Нет ли тут какого-либо противоречия?

– Каждая болезнь, – Шарлей глянул на монаха сверхувниз, – в том числе и одержимость, есть дело рук Сатаны, разрушителятрудов Божиих. Каждая болезнь вызывается одним из четырех Черных Ангелов Зла:Махазеля, Азазеля, Азраэля либо Самаэля. То, что одержимый не мечется, некричит, а лежит аки мертвый, доказывает, что им овладел один из демонов,подчиненных именно Самаэлю.

– Господи Христе! – перекрестился аббат.

– Однако ж, – добавил Шарлей, – я знаю, какбыть с такими демонами. Они летают по воздуху, а человека опутывают тихарем иукрадкой, через дыхание, то есть insufflatio. Тем же самым путем, то есть exsufflatio,я прикажу дьяволу покинуть больного.

– Как же это, однако? – не сдавался юныймонах. – Дьявол в аббатстве, где колокола, требник и святость? Опутываетмонаха? Как же это так?

Шарлей ответил ему колючим взглядом.

– Как учит нас святой Григорий Великий, докторЦеркви, – проговорил он сурово и отчетливо, – однажды монахиняпроглотила дьявола вместе с листком салата, сорванным на монастырской грядке.Ибо пренебрегла обязательностью молитвы и знаком креста перед съеданием.Интересно, с братом Деодатом не случались ли подобные провинности?

Бенедиктинцы опустили головы. Аббат кашлянул.

– Ваша правда, – забормотал он. – Слишком ужсветским ухитрялся бывать брат Деодат, слишком светским и малообязательным.

– И тем самым, – сухо констатировал Шарлей, –становился легкой добычей для Злого. Проводите меня в часовню, преподобный.

– Что будет потребно, мэтр? Святая вода? Крест?Бенедикционал?[195]

– Только святая вода и Библия.

В часовне было холодно, к тому же она тонула в полумраке,освещаемом лишь огоньками свечей и косым лучом цветного света, просачивающегосясквозь витраж. В этом свете на накрытом полотном катафалке возлежал братДеодат. Он выглядел точно так же, как час назад в монастырской инфирмерии,когда Рейневан и Шарлей увидели его впервые. Восковое, желтоватое, словновываренная мозговая кость, лицо, впалые щеки и рот, прикрытые глаза, а дыханиебыло настолько неглубоким, что его почти невозможно было заметить. СейчасДеодат лежал, скрестив на груди покрытые ранками от кровопускания руки, вбессильных пальцах которых еле-еле держался молитвенник и фиолетоваяепитрахиль.

В нескольких шагах от катафалка, опершись спиной о стену,сидел на полу огромный остриженный наголо мужчина с затуманенными глазами илицом недоразвитого ребенка. Богатырь держал во рту два пальца правой руки, алевой прижимал к животу глиняный горшочек. Каждые две-три секунды великанстрашно шмыгал носом, отрывал грязный, липкий горшочек от грязного и липкогохалата, вытирал пальцы о живот, совал их в горшочек, набирал меда и отправлял врот. Затем ритуал повторялся.

– Это сирота, подкидыш, – упредил вопрос Шарлеяаббат, видя его недовольную мину. – Нами окрещен Самсоном, потому как телоу него и сила соответствующие. Монастырский уборщик, немного недоразвитый…Очень брата Деодата любит, щенком за ним всюду ходит… Ни на шаг не отстает…Поэтому мы подумали…

– Хорошо, хорошо, – прервал Шарлей. – Пустьсидит где сидит, лишь бы не шумел. Начинаем. Магистр Рейнмар…

Рейневан, подражая Шарлею, повесил себе на шею епитрахиль,сложил молитвенно руки, наклонил голову. Не зная, притворяется Шарлей или нет,сам он молился искренне и истово. Он, что уж говорить, страшно трусил. Шарлейже выглядел совершенно уверенным в себе, властным, и в нем аж хлюпало отсамозначимости.

– Молитесь. Читайте Domine sancte, – велел онбенедиктинцам, а сам встал у катафалка, перекрестился, начертал знак креста надбратом Деодатом. Кивнул Рейневану, тот покропил одержимого святой водой.Одержимый, само собой, не отреагировал.

– Domine sancte, Pater omnipotens, – гулмонашеской молитвы вибрировал эхом, повторяемым звездообразным потолком, –aeterne Deus propter tuam largitatem et Filii tui…

Шарлей, крепко откашлялся, прочистил горло.