Меттерних не был доктринером, не принадлежал он, как покажет время, и к тем, которые рассматривали независимость Саксонии как непременное условие безопасности Австрии. В данном случае, как и в остальных, его курс определяла общая европейская ситуация. Наполеон, несомненно, отвергнет прусский проект, потому что он не оставляет Франции возможности оказывать в германских делах «естественное влияние», учитывать которое Меттерних предлагал в Дрездене и Праге. Англию обеспокоило бы преобладание Пруссии в Северной Германии, создающее неудобства для Ганновера, единственного курфюршества, которое в силу размеров своей территории могло претендовать на независимость. Граф Мюнстер постоянно напоминал Бальхаузу о том, что князь-регент Ганновера «никогда не согласится на австро-прусский протекторат». Британский министр иностранных дел Каслри требовал «воздерживаться от вмешательства во внутренние дела Германии, за исключением экстраординарных случаев». Но что могло быть более «экстраординарным», чем стремление Пруссии включить в свою армию вооруженные силы Ганновера?

Прусская программа, против которой возражали и Франция, и Англия, не говоря уже о самих германских государствах, была осуществима лишь при безусловной поддержке России. Как ни неприятно было это обстоятельство, Харденберг был вынужден с ним считаться. Меттерних же отвергал его. Одно дело – поощрять независимую Пруссию, другое – усиливать сателлита России, особенно в связи с тем, что у Вены были все основания полагать, что Александр не собирается предоставлять Австрии возможность установить эффективный протекторат над курфюршествами Южной Германии. Кстати, нет уверенности, что царь по окончании войны предоставил бы свободу действий и Пруссии в Северной Германии, учитывая его заботу о своем дяде в Ольденбурге, кузенах в Мекленбурге, а также его заинтересованность в свободе торговли в бассейне Балтийского моря. В целом, хотя программа Харденберга в принципе содержала положительные стороны даже с той точки зрения, с какой Меттерних смотрел на Центральную Европу, реализация этой программы зависела от ряда удачных обстоятельств, которые оба министра не были в состоянии контролировать. «Разница в позициях двух правительств состоит в том, – разъяснял Меттерних, – что Пруссия получает приказы от России, в то время как мы стремимся влиять и влияем на Россию».

Харденберг надеялся главным образом на то, что ему удастся осуществить свои цели до того, как объединится скрытая оппозиция. В мае и июне он тщетно пытался включить положение о федеральном союзе в конвенции, принятые в Райхенбахе. Теперь, когда Австрия вступила в войну, когда Франция временно утратила влияние на ход событий, а Великобритания не достигла максимума своего влияния, канцлер активизировал свою деятельность. С некоторыми оговорками он поддержал Августовский меморандум Штейна, по крайней мере потому, что он затрагивал германскую проблему. Харденберг также снял свои возражения против передачи Габсбургам имперского трона, хотя этот шаг противоречил характеру его программы. Ход боевых действий придал ему дополнительные силы. Те самые неуправляемые генералы, которым Харденберг так не доверял, заставили гордиться собой, ослабили зависимость Пруссии от России и подкрепили силой прусские претензии на паритет в разделе Германии Прусские войска одержали победы при Гросбеерене, на берегах реки Катцбах, при Кульме, Ноллендорфе и Деневице, сведя на нет значение поражения, нанесенного Наполеоном Шварценбергу под Дрезденом. Европа начала запоминать имена Бюлова, Клейста и Блюхера. Жар, исходивший с полей сражений, разогрел застывшую кровь сотрудников правительственных канцелярий, а пороховой дым на время затемнил четкие очертания политики. В условиях, когда армии союзников общей численностью в полмиллиона человек искали военного решения проблемы, Харденберг снова стал продавливать политическое решение вопроса о будущем устройстве Германии.

После объявления Австрией войны Франции сложилась довольно двусмысленная дипломатическая обстановка. С провалом посредничества и обязывающие условия Райхенбахского пакта, и австрийский ультиматум от 8 августа, который добавил к договору положение о нейтрализации Рейнского союза, потеряли свою силу. Отношения между союзниками регулировались, следовательно, остальными пунктами соглашения в Райхен-бахе. Отсюда Австрия (которая, между прочим, не упоминалась как одна из «союзных монархий»), хотя и лишалась возможности вести сепаратные мирные переговоры, все же не утратила возможность просто выйти из войны. Эту лазейку Меттерних использовал во время споров о кандидатуре на пост командующего союзными войсками. Что касается целей кампании, то Австрия теперь признала русско-прусскую программу от 16 мая. Кроме восстановления Австрии и Пруссии в границах 1805 года и освобождения Голландии, Испании и Италии, она включала довольно неубедительный пункт о Польше («Герцогство Варшавское прекращает существование как по названию, так и по форме своего устройства») и, следовательно, четкий пункт о Германии («Роспуск Рейнского союза, независимость Германии и восстановление аннексированных провинций в Северной Германии»). Семь пунктов соглашения составляли «программу мира, за реализацию которой будет вестись совместная борьба». Оставался, однако, открытым вопрос, имелся ли в виду предварительный или окончательный мир. Если первое, то Австрии запрещалось ведение дальнейших переговоров с Наполеоном до тех пор, пока он не принял требование освободить всю территорию до Рейна, Альп и Пиренеев в качестве условия созыва мирной конференции. Если подразумевался окончательный мир, то его условия можно было определить только в ходе самой мирной конференции. А до ее созыва эти условия считались бы чем-то похожим на «добрый мир» Меттерниха и оставляли бы открытой возможность новых контактов с Наполеоном. Однако для этой цели не было никакой промежуточной программы, способной послужить основой переговоров. Без такой программы, как минимум, пришлось бы использовать семь пунктов русско-прусской программы, реализации которых Меттерних стремился помешать любой ценой.

Чтобы обесценить программу из семи пунктов, Меттерних нуждался в новом наборе обязывающих условий. Харденберг добивался официального соглашения по вопросу о будущем федеративном устройстве Германии с целью расчистить путь преобладанию Пруссии в северной части страны. Александру же для удержания Австрии, подобно Пруссии, в составе коалиции были необходимы гарантии продолжения участия Вены в войне. У всех сторон имелись основания желать новых соглашений. С этой целью три политических деятеля встретились вскоре после победы Наполеона под Дрезденом в Теплице в начале сентября – почти через год после московского пожара.

Соглашения в Теплице, подписанные 9 сентября 1813 года, состояли из трех двусторонних пактов, каждый из которых содержал статьи, подлежавшие огласке, а также секретные условия, включавшие твердый минимум требований союзников. Во всех текстах соглашений ощущается влияние искусной дипломатии Меттерниха. Поскольку австрийский министр все еще намеревался вести переговоры с Наполеоном, его главной заботой было придать соглашениям оборонительный характер, хотя бы внешне, чтобы соглашения не оставляли, как он выражался, ничего, что даже в минимальной степени наносило бы ущерб существенным интересам Франции. Вот почему гласная часть соглашений представляла собой не более чем пакт о взаимной обороне, лишенный каких-либо ссылок на текущую войну. Союзники гарантировали неприкосновенность территорий друг друга и обязывались в случае нападения на кого-либо из