Не следует упускать из виду и высокую цену, которую Меттерних заплатил за свою победу, если она вообще имела место. Пункт о «дружественном взаимодействии трех монархий» в отношении Польши был не только самым неудачным из всех, на которые согласился Меттерних, – он содержал, кроме того, коварную увертку, с которой не могла сравниться ни одна хитрость, изобретенная в Бальхаузе. То же можно сказать об использовании Харденбергом выражения «в границах 1805 года» в качестве эвфемизма для обозначения намерения о захвате Саксонии. Многое из того, что устраивало Австрию в соглашениях, было связано с эксцентричным толкованием их статей, которое теряло свою благовидность по мере продвижения армий союзников и, в конце концов, выхолащивалось полностью самим фактом вооруженной оккупации. Внешне соглашения в Теплице были совместимы с двойственной программой Харденберга для Германии. В действительности вопрос о конституции был подчинен территориальному вопросу. Без сомнения, канцлер воспринимал соглашения как документы, разграничивающие сферы влияния: Пруссия должна иметь свободу действий на севере Германии, Австрия – на юге Германии, Россия – в Польше.

Главным успехом Меттерниха в Теплице был увод с переднего на задний план программы из семи пунктов, выработанной в Райхенбахе. Италия, Голландия и Испания в соглашениях даже не упоминались. Прежние совместные обязательства, разумеется, подтверждались (отдельные и секретные статьи, статья 2). Но само существование новых соглашений превращало прежние соглашения в нечто отдаленное по времени. Как и хотел Меттерних, статьи старых соглашений выглядели скорее итогом мирной конференции, нежели условиями, подлежащими обсуждению на новом форуме. Его главной целью оставался мир с Бонапартом, но новая ситуация послужила австрийскому министру и по-другому. Если бы корсиканец остался неуступчивым, Меттерних мог теперь начать торг с Великобританией, опираясь на накопленный политический потенциал. Избегая краткосрочных обязательств вне Германии, он был готов предложить на рассмотрение Лондона свою программу по Центральной Европе, перед тем как согласиться на освобождение Испании, Голландии и Италии, что было основной целью английской политики на континенте. От контактов Меттерниха с Великобританией зависело в значительной степени то, будет ли основой возможных переговоров с Наполеоном в будущем более широкий круг вопросов или ограниченный их перечень, состоявший из секретных статей соглашений. Важным оставалось, однако, то, что Меттерних располагал свободой выбора. Вот почему договор о союзе с Англией, который он заключил 3 октября, касался в основном финансовых субсидий, о войне в нем говорилось меньше, чем в соглашениях, подписанных в Теплице.

Между тем первоочередные интересы Австрии требовали урегулирования отношений с правительствами государств Рейнского союза. Наиболее важными среди них были Саксония и Бавария. Каждое из этих государств имело свои специфические проблемы. Саксония, будучи северогерманским государством, входила в сферу влияния, согласно соглашениям в Теплице, Пруссии и России. Меттерних в данный момент не чувствовал себя достаточно сильным, чтобы состязаться с ними в решении будущего этого королевства. До тех пор пока Меттерних не мог опереться на поддержку Англии, пока союзные армии не достигли Рейна и пока Франция не стала одной из сторон переговорного процесса, австрийскому министру приходилось считаться с ограничениями. Он сам признавал это. Кроме того, он не должен был отталкивать от себя Пруссию, чья поддержка была крайне необходима для любых проектов центральноевропейского устройства. Только этими соображениями можно объяснить отказ Меттерниха выразить еще раз одностороннюю поддержку королю Саксонии, как он уже делал это в апреле. Этим же объясняются его слабые протесты против русской оккупации королевства после битвы под Лейпцигом. Меттерних уже обдумывал возможность уступки Саксонии Берлину в обмен на его поддержку австрийской политики противодействия Санкт-Петербургу. Вместо того чтобы делать всю ставку на саксонскую проблему, было более благоразумно разобраться в германских делах и нейтрализовать худшие последствия потери Саксонии, если этого нельзя было избежать.

Баварская проблема выглядела иначе. В отличие от Саксонии, чье территориальное приращение происходило в прошлом за счет Пруссии, Бавария расширилась за счет Австрии и опасалась ее. Если для Саксонии после краха наполеоновской системы логично было искать опору в Вене, то для Баварии, естественно, оплотом становился Санкт-Петербург, который оказывал ей поддержку, начиная от Тешенского мира в 1779 году до выхода в свет Имперского эдикта в 1803 году. Она также, как мы знаем, обращалась в 1809 году к царю за поддержкой на тот случай, если Австрия выиграет войну и прибегнет к мести, что действительно могло иметь место, если бы у власти в Австрии оставались братья Штадион. Следовательно, перед Меттернихом стоял вопрос: как перетянуть на свою сторону королевство, выигравшее больше других от наполеоновского устройства Германии, и не допустить его перехода в стан Александра? Связь Баварии с Наполеоном, несомненно, прервется с приближением его поражения, но связь с Россией, на данный момент тонкая и прозрачная, с выдвижением территориальных требований Австрии могла стать весьма прочной. Нота России от 31 августа предлагала баварскому королю компенсацию за любые территориальные уступки, которых от него могли попросить. Предложение Меттерниха не должно было быть менее щедрым.

Но Австрия имела слишком длинный список требований. Только по меркам соглашений в Теплице восстановление в границах 1805 года предусматривало возвращение Австрии Зальцбурга, Берхтесгадена, районов рек Инн и Хаусрюк, потерянных в 1809 году, а также Тироля, Форарлберга, Бриксена, Трента и множества мелких территорий в Швабии, уступленных Баварии по условиям Прессбургского мира. Будет ли Австрия настаивать на своих требованиях? Почти все считали, что она должна это сделать. Вопреки всем усилиям Меттерниха, боевой дух 1809 года широко распространился в австрийской монархии. Хотя претензии имелись в отношении всех курфюршеств Рейнского союза, Бавария как непосредственный сосед Австрии и основная причина ее унижений оставалась главной мишенью реванша. Меттерних, не считая, может быть, Генца, чья позиция даже в 1809 году трудно поддавалась четкому определению, был единственным деятелем старой военной партии, радикально изменившим свои взгляды. Балдаччи, доверенное лицо кайзера, оставался таким же, как Штейн, призывая к развертыванию освободительного движения в Германии. Эрцгерцог Йохан и барон Рошман, несмотря на свои весенние неудачи, снова вышли на военную тропу, стремясь при помощи английских денег повторить свой тирольский триумф 1809 года. Им до сих пор казалось, что окончательному успеху помешали лишь малодушие эрцгерцога Карла и остраненность царя Александра. Теперь Карл был устранен с политической арены, а Россия участвовала в войне. Какой был смысл щадить Баварию?

Даже умеренные деятели, поддерживавшие Меттерниха, требовали жестких мер. Штадион, хотя и менее расположенный к России, чем в прежнее время, все еще требовал резкого усечения территорий южногерманских государств с целью восстановления Австрии в старых гигантских