— Люди требуют вашей смерти,  — добавил Драган.

Он думает, это для меня ужасный сюрприз? Я и бровью не повела.

Мужчина постоял еще, посмотрел на меня, затем ушел.

Я продолжила заниматься тем, чем занималась, когда явился Драган – спать. Отключилась я практически сразу, как только закрыла глаза (сказалась мучительная ночь), и  проснулась от того, что меня трясут за плечи.

— Ира!  — всхлипнула Флана, когда я открыла глаза, и крепко меня обняла. Около двери стояли двое охранников.

— Не плачь,  — проговорила я, мягко отстраняя девчонку.

Выглядела она скверно – лицо зареванное,  опухшее, взгляд совсем детский и панический.  Я была на нее сердита, даже зла, на то, что она не дала мне спасти Кетнея и сама для этого ничего не сделала. Но, с другой стороны,  она просто боялась потерять единственного друга – меня. Если бы Вазраг отпустил Кетнея, то взялся бы за меня, убил так же просто, и остальным сказал бы, что  я напала на него безо всякой причины, а он, бедняга, защищался.

 — Я так не хотела, чтобы ты улетела,  — гнусаво произнесла Флана,  — а теперь только и думаю, почему же ты не улетела до того, как вернулся Вазраг…  Я не хочу тебя терять! Как я без тебя? Они же… они все об одном вопят, они меня саму готовы убить…

— Улетай,  — посоветовала я.  — Садись на Хинто и лети подальше.

— Улечу! С тобой! 

Я покачала головой.

— Даже если тебе удастся меня отсюда вытащить, даже если будут все условия для побега, я не сбегу. Потому что мои останутся здесь, Флана. Зен, Тред, Млад, Арта…

— Зен! — выплюнула Флана, и ее лицо перекосило.  — Всегда Зен! Всегда он! Ненавижу его!

— А я люблю.

В этом мире мне еще не доводилось слышать, как кто-то говорит о любви. Но Флана отлично поняла, что именно я имею в виду. Ее глаза раскрылись, а затем сузились в щелки.

— Это все он,  — прошипела она.  — Да-да, он! Правду говорят, что декоративки  все сломаны… ты жертва, его жертва! Он сделал тебя своей вещью, а ты и радуешься! Если бы не он, ты бы была совсем другой, ты бы жила как велит Вандерия, и ничего этого не случилось бы!

Я промолчала.  Ей и невдомек, что этот имперец как раз таки сделал все, лишь бы я не стала вещью. Странностям моего поведения и вызывающей непримиримости характера она нашла одно-единственное объяснение – Зен. Ей самой все дал Вазраг, ее сформировал и травмировал Вазраг, и она подумала, что и я такая же – сформированная мужиком, что-то не самостоятельное, а производное, жалкое, поломанное… Не раз ведь в ее разговорах это проскальзывало.

— Я расскажу ей все!  — решила Флана, и резко поднялась.  — Расскажу Ванде, что ты зависима от Зена и делала все по его указке! Она поймет, она простит! Она отправит тебя в столицу к Великой матери и та тебя излечит!

— Нет, Флана, ты сделаешь только хуже!

— Я спасу тебя! Я теперь все понимаю! И она поймет!

— Флана!  — я попыталась ее задержать, но всадница  уже убежала, а двое сопровождающих ее мужчин оттолкнули меня внутрь комнатушки, и, выйдя за дверь, снова заперли.

Я слышала, как они переговариваются; им велено не отходить от моей двери…

 — Ох, Флана,  — простонала я, и опустилась на холодный пол.

Через час-другой ко мне  снова зашел Драган, наверняка с посланием от мэзы.  Я посмотрела на него безо всякого выражения и подумала о том, что к вечеру совсем ослабею – виски давило,  плечо, отдавленное Вазрагом, болело, крутило от голода желудок, сильно хотелось пить, да и моральный настрой действовал угнетающе, отравлял. 

Драган кивнул  на дверь охранникам, и те послушно  вышли, оставив нас наедине. Это меня не удивило: ему-то, правой руке Вандерии и крепкому мужчине, можно доверять и можно оставить со мной.  И все же почему он захотел поговорить без свидетелей?

Мужчина потоптался нервно у двери, и подошел ко мне.  Сунув руку куда-то себе в жилет, он достал  что-то в полотне, и протянул мне.

— Что это? — настороженно спросила я.

— Лепешка и сыр.

— Отравлены?

— Нет.

Я и не подумала протянуть руку и взять еду. Драган вздохнул и сунул сверток туда, откуда взял, затем нервно оглянулся на дверь, прошелся немного по комнатушке –два шага в сторону, разворот, и снова два шага – и, оказавшись в изначальной позиции, посмотрел на меня.

Если не считать того «волшебного стеклышка», я уже настолько привыкла к жизни без очков и четкой картинки, что  не замечала, насколько у меня плохое зрение – воображение и память дорисовывали  расплывающиеся фрагменты, детали, дополняли образы, и я как будто действительно видела  издалека.  

 — Вазраг родился не здесь,  — начал Драган. Я не узнала его голос – обычно он был усталый, с ноткой высокомерия, в стиле «как вы все меня достали», но сейчас прозвучал иначе, глуше,  с горечью. — Его сюда привезли лет  тридцать назад,  как и полагается, от матери своей подальше; Вандерия жила в другом месте, а здесь тогда всем заправляла другая мэза.  Мальчишка крупный был, сильный, и злой, тяжело было с ним управиться. Делал только, что хотел, и от  других мальчишек того же требовал – чтобы делали, что он хотел, а иначе колотил. Лез на старших, грубил. Мэза тогдашняя велела быть с ним построже, лупить нещадно, чтоб знал, что можно, чего нельзя, а то бы совсем от рук отбился.  Попало ему крупно раз-другой, и случилось такое,  что описался во время наказания. Вот тогда-то он мэзу и возненавидел… Да, ненавидел, но все же слушался, потому что боялся. Вырос он быстро, вытянулся в длину, раздался вширь, работу начал брать самую тяжелую, и мужики стали его уважать. Все подумали, что  вырос парень и прошла дурь,  и вроде бы оно так и было. Но злоба к комендантше осталась, да и не к ней одной, ко всем женщинам...  Его, крупного, видного, прилетающие мэзы охотно стали для ритуалов выбирать,   а у него того… не получалось. Смеяться над ним начали, мэзе говорить, мол, ухарь-то ваш чернобровый ничего не может. Да, шли такие слушки… Смеялись над ним, подначивали.  А Вазраг горячий, взял да избил до смерти одного такого смеющегося. Мэза давай думать, что делать с  ним таким, и отправила жить и работать подальше,  на каменоломни.  Долго он там пробыл, несколько годов, а когда вернулся, мэза уже сменилась, и сюда Вандерию назначили. Вот и оказались мать и сын в одной крепости.  Вазрага по-хорошему надо было в другое место отослать, да не смогла Вандерия,  екнуло что-то у нее. То ли пожалела, то ли  стало обидно, что кровь от ее крови  считают убивцем и бешеным. Взялась она за него, начала учить, как себя вести и что делать. Жизнь потекла по-старому, спокойно; и когда прибыли еще мэзы, Вазраг пошел с ними на ритуал, и все провел, как надо. Над ним не смеялись больше, да и кто бы осмелился? Это ведь не мужик вернулся, а медведь, мышц гора… Никто уж о нем дурного и не думал. Работал много, по-доброму ко всем относился, держался просто. Это потом уж стали замечать, что  только  с мужиками ему просто, вольготно, понятно, что только к мужикам его и тянет, а мэзы это так… обязанность.  Вазраг очень хорошо помнил, что такое быть осмеянным, и никому не позволял смеяться над  теми, кого для себя приглядывал.  Обхаживал, одаривал, защищал… Кетней как сыр в масле катался, Фланка и Шандор всадниками стали. Все спокойно было. Пока не появилась ты.