— Вдоль берега?

Он кивнул и что-то подобрал с песка.

— С удовольствием. Но на этот раз я поеду сзади.

— И без седла, согласна?

— Еще бы!

— Тогда вставай, янки, — еле слышно прошептал он,наклонился, поцеловал меня и помог подняться. Все в нем дышало чувственностью.Он наслаждался жизнью в полной мере, но выше всего на свете ценил занятиелюбовью. — Вот… Я нашел тебе подарок.

Пока мы шли к лошади, он что-то сунул в мою ладонь. Этотюморист мог всучить мне найденную в песке медузу или что-нибудь похлеще. Но яошиблась. Это был «песчаный доллар», странная ископаемая ракушка с отпечаткомцветка на обеих сторонах. Она была тоненькой, почти прозрачной и удивительнокрасивой.

— Ухты… Спасибо, Крис, это замечательно!

Я потянулась, поцеловала его в шею и ощутила, как внутривновь просыпается желание. Мужчины у меня не было со времен приезда вКалифорнию, даже дольше, а Крис, как ни крути, мужчина что надо.

— Кончай целоваться, а то я отделаю тебя на глазах увсех…

— Обещаешь только!

Он прекрасно понимал, что я дразнюсь, но сграбастал вохапку, и мы действительно занялись любовью прямо на пляже. А когда всекончилось, нас разобрал смех.

— Известно ли вам, мистер Мэтьюз, что вы полоумный?

— Сама напросилась, а потом обзывается…

— Чушь собачья. Не обращай внимания. Если ты думаешь,что я считаю тебя в чем-то виноватым, то ошибаешься. Я счастлива.

— И я… А теперь поехали.

Сняв с лошади седло, он опустил его на песок, похлопалкобылу по бокам, ловко прыгнул ей на спину и протянул мне руку.

— Чего ты ждешь, Джилл? Манны небесной?

— Нет, другого. Счастья. Я любуюсь тобой. Действительно,было на что полюбоваться. На буланой лошади гордо восседал высокий всадник,светлая шерсть подчеркивала бронзовый цвет его кожи, и красота этих фигурзаставляла вспомнить читанные в детстве древнегреческие стихи. От неезахватывало дух.

— Ты тоже ничего себе. А теперь прыгай сюда.

Он снова подал мне руку, я уселась позади, обхватила его заталию, и мы понеслись навстречу ветру. Никогда я не испытывала такогонаслаждения. Скакать по пляжу на золотистой кобыле, прижимаясь к любимому…Любимому? Крис… Я едва знала его, но разве это имело значение? Да, я полюбилаего. С первого взгляда.

Мы носились взад и вперед до самого заката, а потом немногопоплавали, стремясь отсрочить отъезд.

— Ну что, поплывем обратно? — спросила я, слегканервничая. Вода прибывала, но он и сам видел это.

— Нет, теперь поедем по дороге. Это не так весело, затоменее рискованно.

— Ах вот как? Я начинаю подозревать, что ты придумалэтот заплыв только для того, чтобы заставить меня раздеться! — На самомделе ничего подобного мне и в голову не приходило.

— Ты так думаешь? — На его лице появилосьобиженное выражение, и я тут же прикусила язык. — Что ж, ты угадала!

Он довольно рассмеялся, а я стояла и смотрела на большогомальчишку, ранившего меня в сердце выстрелом из водяного пистолета. Неплохо.

— И что дальше, синьор самовлюбленный бандит? Свяжетеобнаженную женщину и бросите ее в телефонную будку, где она проваляется доутра? — Он был вполне способен на такое.

— Нет. Я собираюсь накормить тебя. Неплохо звучит?

— Внутривенно, что ли?

— Джиллиан, ты несносна! Мы едем в «Уотсон-хаус». Этожемчужина Болинас. Тебе не доводилось бывать там?

— Никогда.

— Значит, тебя ждет сюрприз.

Мы сели верхом, мелкой рысью проскакали до общественногопляжа, шагом провели лошадь через пустующую стоянку для машин и наконецвыбрались на дорогу. До Болинас было всего пятнадцать минут езды, и мы успелипопасть туда в тот момент, когда солнце скрылось за горизонтом и все небоокрасилось в золотые и багровые тона.

Остановившись перед обветшавшим викторианским[5]домиком, мы привязали лошадь, и я огляделась по сторонам. Взад и вперед сноваломножество хиппи, а на домике красовалась лаконичная вывеска «Уотсон-хаус».

— Что это за место?

— Ресторан, глупышка. А ты что думала?

— Откуда мне знать? Эй, кстати, я должна позвонитьсоседке и предупредить, что задержусь. Она позаботится о моей малышке.

— Хорошо. Внутри есть телефон.

Он поднялся на крыльцо и без стука открыл дощатую дверь.«Уотсон-хаус» был похож на обыкновенный дом, принадлежащий большой семье, иничем не напоминал ресторан. На веревках сушилось белье, в глазах рябило отразномастных велосипедов и мотоциклов, а на траве играли две кошки и собака.Все здесь выглядело по-домашнему уютным. Видно, Крис Мэтьюз был тутзавсегдатаем.

— Привет честной компании. Как делишки? — спросилон, направившись прямо на кухню и ткнувшись носом в кастрюлю, стоявшую надевственно-чистой плите. В комнате находились три девушки и мужчина. У мужчиныбыли волосы до талии, заботливо перехваченные кожаным шнурком, поверх джинсовбыло надето что-то вроде пижамы, но больше всего меня поразили искристые,добрые глаза, окруженные буйной растительностью. На лице мужчины не шевельнулсяни один мускул, но глаза выразили живейшую радость.

— Джиллиан, это Брюс… Анна, Пенни и Бет. Они здесьживут.

Брюс и девушки дружно воскликнули: «Привет!» — и Крис погналменя в маленькую комнату, которую ярко освещали лампы в стиле королевы Викториии Тиффани.

— Что это за место, Крис? Тут очень уютно.

— Еще бы! Вообще-то это коммуна хиппи, но, чтобыдержаться на плаву, они завели ресторан, в котором, черт побери, кормят лучше,чем где-нибудь еще на побережье. Попробуй здешний эскалоп — ручаюсь, пальчикиоближешь!

— Попробую.

Так оно и вышло. Я облизала пальцы. Петух в винном соусе,хлеб домашней выпечки, салат, шоколадный мусс и вишневый пирог эскалопу неуступали. Это был королевский обед. Крис не соврал: кормили тут отменно. Ноэтого было мало. Очаровывала царившая здесь дружеская атмосфера. Я не ошиблась:в этом доме действительно жила большая семья со множеством детей. В настоящиймомент она насчитывала двадцать семь человек, и каждый вносил в работуресторана свою лепту. Они вихрем носились взад и вперед, пока мы сидели присвечах за одним из восьми столиков. Казалось, все тут знали Криса, и каждыйсчитал своим долгом на пару минут присоединиться к нам, прежде чем бежать накухню или на второй этаж.

— Ты часто здесь бываешь?