поле боя. Первую атаку врага, которую возглавляли немецкие легкие танки «Панцер-1», мы отбили восемью залпами. На поле боя остались три неподвижные бронированные машины, причем одна горела долго и нудно, как будто кто-то специально сливал понемногу горючее в очаг возгорания. Может быть, оно попадало туда через маленькую трещину в топливном баке.

Батареей во время отражения второй атаки командовал Мигель, третьей — Педро. Я стоял у окна и молчал, не вмешивался, даже когда советские офицеры выбирали не лучший вариант. На чужих ошибках учатся слишком долго. Разбор делал после окончания атаки и на русском языке. Ребята были толковые, врубались быстро. Надеюсь, им этот опыт пригодится во время войны с немцами. К сиесте перед позицией франко-бельгийского батальона стояло уже семь легких танков «Панцер-1» и по всему полю валялись между воронками от снарядов убитые и раненые в шинелях зеленовато-горчичного цвета. Само собой, значительную часть вражеских солдат положили пехотинцы, но и наш вклад был немалым. Больше в тот день враги не совались.

Вечером я сходил на позиции франко-бельгийского батальона. Окопы были вырыты наспех и не в полный профиль. Сейчас их доводили до ума в ускоренном темпе. Если бы не артиллерия, франкисты наверняка смяли бы интернационалистов, несмотря на отвагу последних. В лучшем случае дело дошло бы до рукопашной, а в этом компоненте, как мне сказали, марокканцы сильны. Впрочем, наемников из Африки осталось мало. Теперь бо́льшую часть вражеской армии составляют мобилизованные. Они не очень стойкие, зато крестьян в Испании много.

— Вы вовремя подоспели! Без ваших пушек было бы туго! Я уже начал было вспоминать молитвы! — признался Креветка.

— Недаром артиллерию называют богом войны, — пошутил я.

— Это точно! — согласился он и спросил: — Вечером пойдешь в наш ресторан?

— Скорее всего, — ответил я. — Подтягивайтесь и вы.

— Сегодня точно не получится. У нас тут дел невпроворот. Надо окопы оборудовать, трофеи собрать. С патронами опять перебои. Присылают всякое барахло, один из трех стреляет! — пожаловался он. — Передавай привет Татьяне!

— Обязательно, — пообещал я и сообщил: — Кто-то сказал ей, что я погиб.

Креветка понял меня и тут же отрекся:

— Не я! — и добавил, усмехнувшись: — Скажу честно, я не одобрил бы, но понял того, кто это сделал! С такой красивой девушкой надо всегда быть начеку!

— Тогда быстро надоешь ей, — поделился я жизненным опытом. — Пусть лучше она будет начеку.

67

С Татьяной Риарио де Маркес у нас что-то типа семейных отношений. Почти каждую ночь я провожу у нее. Утром отправляюсь как бы на работу. Боев на нашем участке фронта сейчас нет. Поболтаюсь на батарее, схожу к Креветке, пообедаю, отдохну на кровати в квартире в мансарде. Возвращаюсь домой, когда стемнеет. Зимой это случается до семи вечера. Мы ужинаем с Таней, как я теперь называю ее, в маленьком ресторанчике возле дома, где, к огорчению хозяев, супружеской пары из Севильи, не бывает толп военных. Готовят там хорошо и винная карта отменная. Я сказал, что мне нравится, и ее сразу дополнили. Я оплачиваю не только еду, но и коммунальные услуги и дрова, которые продавцы доставляют в квартиру двумя связанными поленницами, одна висит спереди, вторая сзади. В гостиной есть камин, благодаря которому обогреваются все помещения. Так было и до войны. Центральное отопление в Мадриде встречается редко. Зимы здесь теплые и короткие.

Время от времени на обратном пути заглядываю в ювелирный магазин и сбываю очередной не огранённый алмаз, переходя от дешевых к более дорогим. Зайдя, здороваюсь, кладу камень на витрину. Ответив на мое приветствие, хозяин достает монокуляр, оценивает алмаз, коротко торгуемся и расстаемся, довольные друг другом. Таня никак не может понять, где я беру деньги. Моей зарплаты в двадцать песет в день хватает только на оплату вина к ужину. Пыталась выведать, задавая косвенные вопросы. Уверен, что мой рюкзак с вещами перерыла несколько раз. Бутылочка с таблетками якобы от высокого давления, стоявшая в прикроватной тумбочке, не заинтересовала ее.

Однажды ночью, после довольно бурных объятий и прочих интересных процессов, она сказала:

— Ты хотел перевестись в летчики. Могу устроить это. У меня есть знакомые в правительстве.

— Сделай, — согласился я. — Надоело мне торчать бестолку на артиллерийской батарее.

— Тогда ты уедешь, и неизвестно, когда мы увидимся, — печально произнесла она.

Я понял, к чему клонит, и предложил:

— Поедешь со мной. У меня хватит денег снять квартиру для тебя. Всё равно тебе здесь нечего делать до осени. Это при условии, что занятия в университете всё-таки начнутся.

Я не был уверен, что у нее получится, поэтому мог обещать, что угодно.

— Если начнутся, тогда и будем думать, а до тех пор я буду с тобой, — решила она и выдала комплимент: — Мне с тобой всё ещё не скучно, даже сама удивляюсь!

Правду сказала или обманула, чтобы оправдать нужный ей переезд поближе к военным аэродромам, не знаю. Мне это не важно. Жениться на Татьяне Риарио де Маркес не собираюсь. Она всего лишь временно замещает Вероник. Даже во время секса мне иногда кажется, что подо мной жена, вдруг помолодевшая телом и ставшая темпераментнее.

К моему удивлению третьего февраля пришел приказ сдать артиллерийскую батарею лейтенанту Мигелю и вместе с лейтенантом Педро прибыть в штаб Двенадцатой бригады, который сейчас располагался в небольшом отеле «Золотой лев» на площади Пласа-Майор. Армию республиканцев начали переформатировать, и появились звания. Я теперь капитан.

Доехали на такси, пойманном рядом с позицией батареи. Это была вишневая «испано-суиза». Я еще подумал, как бы нас не грохнули, перепутав с машиной генерала Лукача. Оказалось, что его стоит рядом с входом, так что зря я напрягался. Лейтенант Педро сперва отговаривал меня от такси, предлагал дойти пешком.

— Зачем зря деньги тратить⁈ — не понимала его крестьянская душа.

— Ты не поверишь, но деньги именно для того и нужны, чтобы их тратить, — иронично произнес я.

Нас принял в номере «люкс» камрад Пабло Фриц, военный советник генерала Лукача. Только советское руководство могло придумать для старшего офицера такой псевдоним, слепив из испанского и немецкого имен. Представляю, каково ему будет во время Великой Отечественной войны признаваться, что когда-то был Фрицем. Где-то за неделю до этого он заезжал к нам на батарею, спрашивал меня, насколько готовы к самостоятельному командованию лейтенанты Мигель и Педро? Я дал им положительные характеристики.

— Мне сказали,