– А как же бандюки и братки? – возразилЮрий. – Они ведь тоже в криминал полезли, потому что сегодня любой трудпочетен, лишь бы деньги приносил.

– Ну что ж, две стороны одной медали. Так всегдабывает, если какой-то процесс влечет за собой хорошие последствия, то и негативтут как тут. Не зря же американцы говорят, что преступность – это та цена,которую общество платит за демократию. За все надо платить, или, как говоритмой папа, бесплатных гамбургеров не бывает. Ты, между прочим, про дедарассказывал, а сам спровоцировал меня на какие-то политико-философские изыски.Возвращайся на грешную землю.

– А это я тебя проверяю, – нахально заявилон. – Ты ж теперь крупный аналитик, вот и займись обобщениями, покажи мне,скромному работяге-оперу, уровень своего мышления.

– В лоб хочешь? – без обиняков спросила Настя.

– Лучше по лбу, – быстро ответил он. – Ладно,не дуйся, я дурака валяю. Значит, дед. Дед, дед, дед… – задумчиво повторялон, не сводя глаз с дороги и выискивая просвет между машинами, куда можно былопротиснуться, чтобы успеть перестроиться перед поворотом. – Ага, вот так.Дед у Леры Немчиновой совершенно замечательный. Выдающийся, можно сказать, дед.Если оставить в стороне эмоции, то можно утверждать, что он безумно боится засвою единственную внученьку, причем источник этого страха лежит не в чем-токонкретном, а как бы витает в воздухе. Знаешь, как некоторые родители боятся«упустить» ребенка. Вроде он еще ничего такого не сделал, хорошо учится, непьет, не курит, с плохими компаниями не водится, но они все время боятся, чтоэто может случиться. Вот и дед Немчинов. Лера, по его представлениям,нормальная хорошая девушка, подозрительные личности вокруг нее не крутятся, ноон живет в постоянном страхе, что с ней что-нибудь случится. Не в том смысле,что кирпич на голову упадет или машина разобьется, а в смысле кривой дорожки,по которой Лера может пойти. На чем основаны эти страхи, я не понял, но ониесть, это точно. Дед за ней подсматривает, подслушивает и в вещах ее роется. Ичто самое удивительное, он мне сам об этом сказал.

– А что удивительного? Почему он не мог тебе об этомсказать?

– Я бы ни за что не сказал чужому человеку такое.Удавился бы, но не сказал. Ну ты сама посуди, как это так, вдруг признаться,что ты подсматриваешь за близким человеком?

– Ты бы не сказал, а он сказал. Чего ты его по себемеряешь? Он другой. У него жизнь была другая, характер другой, мышление нетакое.

– Интересно, а ты сама сказала бы?

– Я-то? – Настя задумалась. – Не знаю. Я быне подсматривала, это во-первых. То есть для того, чтобы я это сделала, мненужны были бы очень веские основания, очень серьезные причины. Но если бы этипричины были, то, значит, была бы проблема, которая меня так сильно беспокоит,что я готова на все. Я готова поступиться собственным самолюбием, только чтобыее разрешить. И в этом случае я, конечно, призналась бы, если бы тольконадеялась, что это поможет. Это во-вторых.

– Не теоретизируй, Ася, ты лучше на фактах покажи. Нафактах-то оно нагляднее получается.

– Ладно, давай на фактах. Я, к примеру, подозреваю, чтомой горячо любимый муж является иностранным шпионом. Вернее, нет, не так. Язнаю, что вокруг моего мужа крутятся какие-то люди, которые мне подозрительны.Мне кажется, что они хотят втянуть его во что-то нехорошее или могут захотетьэто сделать, например, в шпионаж. Я, естественно, говорю с ним об этом, и он,точно так же естественно, посылает меня с моими подозрениями подальше ипопулярно объясняет, что это очень хорошие и приличные во всех отношениях людии я не имею права думать о них дурно, а если я так думаю, то я полная идиотка.Его слова меня не убеждают, я продолжаю думать в том же направлении, потому чтомне кажется, что мой муж слеп и чрезмерно доверчив. Но поскольку он по-прежнемувращается среди этих людей, я становлюсь предельно внимательной ко всему, яподглядываю, подслушиваю и роюсь в его вещах, чтобы сразу же заметить признакинеблагополучия. Пока ничего не происходит, у мужа я не нахожу никакихподозрительных бумажек или непонятно откуда взявшихся денег. Но я начеку. Яхочу успеть вовремя оградить его, если что-то такое начнет намечаться. И вот намоем скорбном пути появляется человек из милиции… Нет, почему из милиции? Я жесобралась подозревать мужа в шпионаже, значит, появляется человек из ФСБ. Яотдаю себе отчет, что он, в отличие от меня, в шпионских делах профессионал, онимеет доступ к нужной информации и обладает всякими разными знаниями, умениямии навыками, которыми не обладаю я. А муж пока еще ничего такого не совершил,так что ответственность ему не грозит. И я с большим удовольствием поделюсь сэтим человеком из ФСБ своими опасениями в надежде на то, что он обратитвнимание на тех людей, которые мне так не нравятся, и ежели они в чем-тонечисты, то с ними разберутся, пока они еще моего несчастного супруга ни во чтотакое не втянули. И если нужно будет, то я признаюсь, что подсматривала иподслушивала. Да я в чем угодно признаюсь, только бы до беды не дошло! Речь,конечно, не обо мне, потому что я по сути своего характера не могла бы выйтизамуж за Мужчину, за которым нужно ходить по пятам и водить за ручку, я вданном случае выступаю от имени абстрактной женщины, но с вполне конкретнымипроблемами. Вот такая вот конструкция, солнце мое незаходящее. Убедительно?

– Вполне. Если следовать твоей логике, то дед Немчиновпытался сдать нам Вильданова. Не зря же он мне альбомы с рисунками показал, незря же рассказал, что Лера часто разговаривает по телефону с неким Игорем, аюноша на рисунках просто поразительно похож на известного певца, которого потелику показывают. Он хотел, чтобы мы знали о ее знакомстве с Вильдановым.Выходит, дед ждет беды с этой стороны?

– Выходит, – согласилась Настя, – если ты егоправильно понял. Но если дед умнее, чем мы с тобой даже можем предположить, тоне исключено, что он затеял какую-то сложную игру. А мы пока не понимаем какую.Ты куда проскочил? Здесь надо было поворачивать.

– Ну извини. Надо предупреждать заранее, я же у Зотоване был.

– Ничего, по параллельной улице проедем.

Зотов, судя по всему, вернулся домой буквально за несколькоминут до их прихода. Мокрая от снега дубленка висела в прихожей, а на полувиднелись свежие следы ботинок.

– А куда пропал господин Вильданов? –поинтересовался Юрий, снимая куртку. – Мы сегодня ни по одному телефону несмогли его разыскать. Он не уехал ли из Москвы, часом?

– Он дома, – коротко ответил Зотов. – Я запретилему отвечать на звонки. У него скоро большой концерт, он должен многорепетировать, а Игорь пока что даже тексты новых песен не удосужился выучить.Приходится сидеть с ним, как с маленьким, и заставлять учить уроки.

– Но для милиции он, надеюсь, сделает исключение? Намобязательно нужно с ним встретиться.

– Разумеется.

Зотов не спросил, что случилось и о чем сотрудники милициисобираются разговаривать с Игорем. Настю это насторожило. Что же, ВячеславОлегович совсем не беспокоится за своего подопечного?