– Во! – подняла брови собеседница. – Ни минуты без меня немогут. Вставайте, идите вон туда, за дверку. Это мой личный туалет, и приводитесебя в порядок. В кафе мужики в основном сидят, шоферы, свалка рядом, вотмусорщики у меня жрать и приспособились. После них в туалете беда, а у менячисто! Не волнуйтесь, я с хлоркой мою. Как придете в себя, я вас покормлю!

– А где моя машина?

– Ее на парковку загнали, – сообщила Рита и решила отбросить«вы». – Это неправда, что люди теперь злые. Встречаются же нормальные! Тебя страссы принесли, автомобиль подогнали, ключи мне отдали, сумочку, мобильный. Мыдаже деньги с Алкой при всех пересчитали! Не сомневайся, все на месте! И когдатолько съезд сделают! Знаешь, из-за чего пробка? Свалка виновата, к нейузенькая дорога ведет, двум мусоровозам не разъехаться. Хрень получается,сначала оттуда грузовики пустые прутся, затем с шоссе полные запускают, очередьвыстраивается, тем, кто в область едет, один ряд остается!

– Не слишком удобно, – согласилась я.

– Да разве ж кого люди волнуют, – всплеснула руками Рита, –который год обещают съезд расширить, и чего?

– Маргоша! – проорали издалека. – Ключики!

– Иду! Мойся спокойно, – сказала хозяйка и убежала.

Я огляделась. Небольшой кабинет был обставлен стандартнойофисной мебелью, вдоль одной стены тянулся диван, на котором меня устроилидобрые самаритяне. Напротив виднелась маленькая белая дверь. Я встала, толкнулаее и попала в очень чистый санузел, куда явно никогда не заглядывали водителисамосвалов.

Небольшая раковина сияла белизной, кран начищен до блеска,полочка у зеркала и оно само сверкают, бутылочки с гелем для лица, баночки скремом, дезодорант стоят, словно солдаты на плацу, этикетками вперед, выровненыпо одной линии. От унитаза веет «морской свежестью», туалетная бумагатрехслойная. За стеклянными дверками узкого шкафчика спрятаны упаковки ссалфетками и всякие мелочи, на крючке висит розовое полотенце.

Я умылась, открыла шкафчик, достала салфетки, вытерла имилицо, руки и стала озираться в поисках корзины для мусора. Вместо обычногонебольшого контейнера с крышкой и педалью в дальнем углу туалетной комнатыстояла довольно высокая никелированная емкость.

Я швырнула туда бумажку и, естественно, не попала. Меня сдетства отличала редкая меткость. Когда весь двор самозабвенно играл в лапту,маленькая Даша Васильева тосковала на лавочке, никто не хотел брать в командудевочку с двумя левыми руками.

Я сделала пару шагов и осторожно присела около ведра.Первое, чему обучается «профессиональный» гипотоник, – это умение садитьсяоколо той вещи, которую хочешь поднять. Если резко наклониться, а потом стольже быстро выпрямиться, еле-еле текущая по сосудам кровь не успеет за хозяином.Сначала она от ног рванет к голове, затем на полпути замрет и помчится назад.Большинство людей с низким давлением хлопается в обморок на фазе приведениятела в вертикальное положение, поэтому лучше присесть, взять нужное, а затем встать.Еще не рекомендую одним прыжком срываться с кровати по звонку будильника ипринимать очень горячую ванну.

Я подхватила бумажку, невольно бросила взгляд на ведро иувидела на боку выгравированную надпись: «Уважаемому Михаилу Семеновичу в деньюбилея».

Пятая точка перевесила остальные, я шлепнулась попой на поли еще раз, не веря собственным глазам, прочла текст.

Передо мной стояло ведро, вернее, странное кашпо. Именно внем росло деревце, которое преподнесли Мише Медведеву на день рождения. Таня пересадиларастение, а железную «кадку» стала использовать вместо помойного ведра. С ним ипошла Настя в день своего исчезновения к мусорным бакам.

Я потрогала пальцем сверкающий бак. Нет, мне не снится сон!Оно настоящее! Стоит тут, в тихом уголке, куда не заходит никто, кроме хозяйки.

– Эй, – воскликнула Рита, заглянув в туалет, – тебе опятьплохо?

– Очень хорошо, – стараясь говорить уверенным голосом,ответила я.

– Чего тогда на полу сидишь?

– На плитке поскользнулась.

– Во блин! – заахала Рита. – Не разбилась?

– Вроде нет.

– Пошли кофе попьем, – предложила она, – сюда, налево.

Я послушно двинулась за хозяйкой и очутилась в небольшойкомнате, где стоял всего один столик, покрытый накрахмаленной скатертью.

– У тебя такое крохотное кафе? – спросила я.

Рита засмеялась.

– Внизу огромный зал. Я тебя в помещение для своих привела!Ну, изучай меню! Делай заказ! Угощаю!

Я раскрыла кожаную папочку. «Кафе „Шпынь и шпынята“ радоприветствовать вас. Для людей с фамилией „Шпынь“ стопроцентная скидка».

Я положила карту на стол.

– Ты Маргарита Шпынь?

– Точно, – заулыбалась Рита, – правда, прикольно? Вот моясестрица фамилии стеснялась, ревела, пока мама ей свою не дала, стала НинкаКосова. А я, наоборот, горжусь. Шпыней на белом свете, похоже, нет! Пока никтоскидку не потребовал. Вернее, находятся дураки, морду сапогом сделают изаявляют: «Здрассти, я Шпынь!» Но не на такую напали! Мигом требую: «Правапокажи!» Ну, цирк прямо! Зато теперь вся трасса знает про кафе «Шпынь ишпынята».

– Маргарита Шпынь, – протянула я, – а рядом свалка, и здесьвсегда столуются парни с мусоровозов.

– Ну, не только они, – потерла руки Рита, – я не жалуюсь наотсутствие клиентов. Чего сама хочешь? От души рекомендую котлеты из кролика.

– Ты была любовницей Богдана Ломейко?

Маргарита отступила от стола.

– Кого?

– Шофера Богдана Ломейко! Он водил мусоровоз.

Рита села на стул.

– А ты откуда про Богдашу слышала?

– Сейчас объясню, но сначала ответь, ведро он принес?

– Ведро? – непонимающе заморгала Рита. – Какое?

– То, что у тебя в туалете стоит?

– Здоровская вещь, – вздохнула Маргарита, – вечная. Я егокогда увидела, сразу сообразила: сто лет прослужит, зачем добро вышвыривать?

– Как оно к тебе попало?

– У Богдаши взяла, в машине.

– Мусорной?

– Ага.

– Ты рылась в отбросах?