– Знала ли я, сколько денег имел при себе Богдаша? Честноответила: много. Он мне в день смерти позвонил радостный, сказал: «Дачкупокупать непременно поедем! Долг мне отдали».

– Фамилию плательщика знаете?

– Нет, Богдан не называл.

– Имя?

– Просто упомянул про долг, я даже не в курсе, мужчина илиженщина бабки у него брали. Наверное, они на людях встречались, может, настанции метро или на остановке. Человек купюры вернул, Богдаша их пересчитал, акто-то приметил, дальше просто: сопроводил парня до темного уголка и дал ему поголове. Бедный Богдан! Он пытался мне сказать, кто на него напал! А может, яошибаюсь, и он просто бредил!

– Не понимаю, вы о чем?

Рита положила голову на сложенные кулаки.

– В тот день я здесь работала, в кафе. Крутилась, какобычно, настроение прекрасное, посетителей толпа, да еще Богдан про деньгисообщил…

Маргарита, напевая, носилась по залу, десять лет назад онаеще сама обслуживала клиентов, экономила на официантке. Голова ее была занятасовсем не служебными проблемами, она хотела выкроить пару часиков и смотатьсяна рынок за новой кофточкой, решила предстать перед Ломейко во всей красе, нобросить работу не получилось.

Около шести вечера затрезвонил телефон. Рита сняла трубку.Тогда мобильные имели редкие граждане, поэтому Маргарита блокировала в своемзаведении «восьмерку», так, на всякий случай. Представьте удивление хозяйкихарчевни, когда из трубки донесся холодно-официальный голос:

– Отдел расчетов беспокоит. С вашего номера седьмого декабрязвонили в Алехино.

– Ошибка вышла, – бойко ответила Шпынь, – восьмеркаотключена.

– Девушка, – процедила сотрудница телефонной станции, – поталону звонили.

– И какие ко мне претензии? – обозлилась Рита. – Сами небосьзнаете, талон с заранее оплаченным временем берут. Или решили два разапоживиться? Больно расторопные, сначала вам за талончик заплати, затем еще и засам разговор?

– Неча жульничать! – взвилась собеседница. – Думали, мы незаметим? Талон срок действия имеет, вы воспользовались им, когда он в пустуюбумажку превратился!

– Еще чего! Заплатил и говорил, – обозлилась Рита, она сразусообразила, что услугой воспользовался Богдан.

Сама Маргарита в Алехино не звонила, а из посторонних навторой этаж мог подняться лишь Ломейко. Наверное, пока она таскала пакеты спосудой, жених с кем-то болтал.

– Полаялись мы крепко, – вздыхала сейчас Рита, – я на бабунаорала! Больно она меня завела. И Богдан хорош! За чертом тренькать в Алехино,оно тут в двух шагах, поезжай по дороге и встречайся с нужным человеком! Всеравно ему в ту сторону ехать. Да я бы этот разговор с телефонисткой давнозабыла, но только швырнула трубку, а она снова на рычаге трясется!

Рита решила, что ее опять беспокоит настырная операторша,схватила телефон и заорала:

– Отстань, надоела!

– Маргоша, – прозвучал в ухе голос матери Ломейко, – горе унас. Богдашу избили, он в больнице, очень тяжелый.

– Вы дружили с матерью Ломейко? – спросила я.

Рита пожала плечами.

– Мы не дуры, было понятно, что скоро с Богданом поженимся,зачем нам гавкаться? Елизавета Андреевна делала вид, что в восторге от выборасына, а я с ней никогда не сварилась. Худой мир лучше доброй ссоры.

– Вы и сейчас перезваниваетесь?

Рита помотала головой.

– Нет, после похорон мы не виделись. Елизавета Андреевна запоминальным столом на меня налетела чуть ли не с кулаками, дескать, из-за меняБогдаша погиб, я у него денег на кафе клянчила, вот он и пошел в долг брать!Пришлось на место бабу поставить! Я ей заявила: «Не надо грязи! Ни копейки извашей семьи я не увела, наоборот, помогала, кормила Богдашу бесплатно, ни рубляон за обеды не платил, а ел каждый день. И не он в долг брал, а ему деньгивернули». Не успела я договорить, как Елизавету Андреевну переклинило! Кинуласько мне, облила водкой из стакана, завизжала: «Убийца!» Ну я и ушла! Самапонимаешь, после такого охота чай вместе пить отпала. И с чего она опсихела! Вбольнице нормально держалась!

– Богдан не сразу умер?

– Через сутки.

– Что-нибудь говорил перед смертью?

Рита грустно глянула в сторону окна.

– Хочется думать, что он меня узнал, да только это неправда.Глаза он открыл, я обрадовалась, схватила его за руку, талдычу: «Богдаша,Богдаша, любимый». А он вдруг сказал очень четко: «Морозко!»

– Тебе холодно? – засуетилась Маргарита. – Еще одеялопринести?

– Меня… убили… – по-прежнему четко сказал Богдан.

– Кто? – затряслась Рита. – Ты видел его?

– Морозко, – повторил Ломейко и замолчал.

– Милый, говори, – стала умолять Шпынь, – еще хоть словечко.

Но водитель больше не раскрыл рта.

– Бредил он, – завершила разговор Рита, – невесть что емучудилось! При чем тут Дед Мороз? Хотя декабрь был очень холодный, Новый годподкатывал.

– Так он о Деде Морозе вспоминал? – решила уточнить я.

– Ну да!

– Пять минут назад вы говорили про Морозко.

– Это же одно и то же, – улыбнулась Рита.

– Не совсем, – покачала я головой.

– Да какая теперь разница, – махнула рукой Маргарита, –Богдаша давно в могиле, уже кости истлели, а я три раза замужем неудачнопобывала!

– Скажите, Рита, Алехино отсюда недалеко?

– Летом да!

– А зимой? – удивилась я. – Разве дорога от времени годазависит?

Маргарита оперлась локтями о стол.