Маргарита усмехнулась.

– Нет.

– Ведро откуда?

– Почему я должна тебе отвечать? Ни слова не скажу, пока необъяснишь, при чем здесь Богдаша. Он давно умер!

– Надпись на боку читала? Там есть гравировка.

– Угу, – кивнула Рита, – я ж его мою, чищу, чтоб блестело.Очень в первый раз удивилась. Подарили мужику на юбилей мусорку! Неудивительно,что он ее вышвырнул.

Неожиданно у меня опять закружилась голова.

– Чего? Плохо? – насторожилась Рита.

– Ведро, – сказала я, – принадлежало семье Медведевых. Насамом деле это кашпо или кадка, в нем дерево росло. Но Татьяна емкость подотбросы приспособила. Она такая же хозяйственная, как ты, ей понравиласьстальная штука.

– Хорошая вещь, – сказала Маргарита, – который год какновое.

– Десять лет назад девочка Настя взяла его и понесла кмусорным бачкам. Ребенок домой не вернулся, исчез вместе с ведром.

– Вау! – подпрыгнула Рита.

– Отец Насти долго искал малышку, но безрезультатно, дочьсловно в воду канула, и вдруг в твоем туалете обнаруживается это ведро!

– С ума сойти! – воскликнула Рита. – Прямо-таки пропала?

– Да.

– И ее не нашли?

– Нет.

– Вот горе! Я бы с ума сошла!

– Сделай одолжение, скажи, как у тебя ведро очутилось?

Маргарита замялась, на ее лице появилось выражение то лиудивления, то ли растерянности.

– Ничего плохого я не делала, мусорку у Богдаши взяла, многолет назад нашла в его служебной машине.

– Зачем ты полезла в отбросы? – удивилась я.

Рита принялась накручивать прядь волос на палец.

– Ты представляешь, как выглядит мусоровоз? – спросила онанаконец.

– Такой оранжевый грузовик, весь железный, сзади есть дыра,в нее из бака засыпается мусор, его какой-то механизм утрамбовывает и внутрьмашины пропихивает.

– Это сейчас такие ездят, а десять лет назад их было мало,часто отходы вывозили на обычном самосвале. Шофер опрокидывал бачки в кузов,затем накрывал содержимое брезентом и рулил по другому адресу. Наберет полныйборт – и на свалку.

– Тяжелая работа!

– Зато выгодная! Богдаша здорово прибарахлился, когда напомойку ездить начал! Мы с ним в кафе познакомились, я точку только открыла,Ломейко тут обедал, около полудня прикатывал, и всякий раз с подарками. Торулон клеенки припер, как раз на десять столов хватило, то вазочек пластиковыхнадыбал, остальное и не вспомню. У него в машине имелся деревянный отсек,Богдан туда интересные находки складывал. В кабину к себе не прятал, если видел,что хорошее люди вышвырнули, в нычку пристраивал, перестраховывался. Вдруг ГАИна трассе остановит и обшмонает, потом от вопросов не отобьешься: «Зачем у васна сиденье рулон линолеума?» А так, все в кузове едет на свалку. Богдан оченьхозяйственный был, мне такие мужчины по душе, все в дом, понимаешь?

– Да.

– И я ему нравилась, – грустно продолжала Маргарита, –незадолго до смерти он сказал: «Скоро денег накоплю на дачу. Мне приятельбольшой долг отдаст, я дом и куплю, тут, неподалеку, приглядел, в Воронкине.Отличное здание, низ кирпичный, верх деревянный, комнат много! Хочешь, поедем всвободный день, поглядишь? Там ремонт нужен, поможешь мне обои выбрать!»

Рита обрадовалась, предложение принять участие в осмотребудущей фазенды звучало почти как: «Выходи за меня замуж».

Через пару суток Богдан приехал в кафе намного позжеобычного.

– Я думала, тебя не будет, – сказала Маргарита, увидавЛомейко, – ты чего, заболел?

Любимый выглядел не самым лучшим образом, бледный, подглазами синяки, губы по цвету сравнялись со щеками.

– Нормалек, – отмахнулся Богдан, – устал просто, колесопроколол, провозился кучу времени, из графика выбился.

– Бедняжечка, – пожалела его Рита, – сейчас я тебя покормлю.

Ломейко ел не в общем зале, а наверху, в помещении длясвоих. Когда Рита принесла мясо, шофер сказал:

– Иди в мою машину, я ее за углом поставил, подальше отпосторонних глаз. Залезь в захоронку и осторожно вытащи мешки. В них сервиз.

– Откуда? – обрадовалась Рита.

– Кто-то к бакам выставил, – пожал плечами Богдан, – тарелкихорошие, чашки и даже блюдца есть. Сам не хочу их в кафе затаскивать, народ унас болтливый, начнут трепать, что я тебе добро вожу. Дойдет до бригадира,неприятностей не оберусь, пристанет репьем, потребует делиться. Смотри, неупади с самосвала.

– Не беспокойся, я ловкая, – заверила Рита и побежала наулицу.

Через полчаса хозяйка кафе, открыв черный ход, перетащиладобычу в подсобку. Пакеты оказались тяжелыми, и девушка устала.

Доставив последний куль в подсобку, Рита опять поторопиласьк самосвалу, она хотела еще раз осмотреть отсек, чтобы убедиться, что он пуст.Маргоша вскарабкалась в кузов, поняла, что полностью освободила его, взялась забрезент, потянула и выругалась. Тяжелое темно-зеленое полотнище зацепилось закакую-то дрянь.

Тихо матерясь, Рита полезла посмотреть, что мешает брезентураспрямиться, и обнаружила сверкающее помойное ведро. Оставалось лишьудивляться бесхозяйственности человека, решившего вышвырнуть такую отличную вещь.

Не колеблясь ни секунды, Шпынь прихватила ведро и отнесла вподсобку. Вечером она помыла его, обнаружила гравировку, изумилась глупостилюдей, подаривших неведомому ей Михаилу тару для отходов, и пристроила добычу всвоем личном санузле.

– Давно такое хотела, – бесхитростно объясняла сейчасМаргарита, – видела похожие ведра в магазинах. Но цена! Закачаешься! Кто ихтолько покупает?

– И вы ничего не сказали Богдану?

– О ведре? Зачем? Его же на свалку предназначили! Никому ненужная вещь!

– А следователь, который вас после убийства Ломейкодопрашивал, тоже остался в неведении?

– Ему к чему про ведро сообщать? Да он о другом спрашивал!

– Например?