Волк одним прыжком оказался на остатках разделанной туши, срычанием вгрызся в самое вкусное и полезное, что все звери съедают в первуюочередь: внутренности, ливер, селезенку, почки. Королева посмотрела на него, наменя, сдержанно улыбнулась:

— Неплохо умеете разделывать дичь. Чувствуетсярыцарская выучка.

— Разве?

— Да. Вы проделали все по ритуалу. Если не секрет, зачто вас лишили рыцарского звания? За какие-то позорнейшие поступки?

Я фыркнул:

— Ах, Ваше Величество…

— Вам стыдно о них говорить?

— Ах, Ваше Величество, — повторил я. — Помню,у английской королевы было три сына — двое умных, а третий — наследник… Так вотэти двое ни за что не захотели становиться рыцарями.

Она посмотрела на меня пристально:

— Вы хотите сказать, что вы… сын английской королевы?

— Я хочу сказать, что вот этот ломтик уже можноизволить кушать. Он такой тонкий, что прожарился насквозь. А эти повернем,повернем, повернем…

В ноздри бил одуряющий запах, волк оглянулся с чувствомполнейшего превосходства, хотя и с некоторым недоумением, трудно понять этихлюдей, которые прекрасно знают пользу сыроедения, однако же жрут прожаренноемясо, откуда выпарилась вся сладкая живая кровь. Наверное, у людей это нечторитуальное, не иначе.

Я переворачивал ломтики, аромат все сногсшибательнее. Ноглазом косил по сторонам. Беспокоит сама полянка, маловата, стена деревьевслишком близко. Если что-то выскочит, этому «чему-то» хватит двух прыжков,чтобы оказаться у любого из нас на загривке. За это время не успеешь мечвыхватить, я одной рукой вытащил оружие из ножен и положил рядом. Королеваприподнялась, огляделась беспокойно:

— Я отлучусь на минутку.

— Нет, — возразил я, — в лесу опасно.

— Но мне надо!

— Я пойду с тобой.

Она выпрямилась, щеки окрасились в темно-багровый цвет.Вообще-то, при таком освещении цвета искажены, но я все равно увидел румянец…ну видел же взрывы в космосе и сверкающие лазерные лучи?.. Глаза свернули, какклинки.

— Еще чего?

— Там опасно, — сказал я настойчиво. —Сделаем так, я зайду дальше в темноту, чтобы у вас с одной стороны был костер,с другой — я.

Она фыркнула, спорить не стала, просто ступила к деревьям ирастворилась во тьме за опасной стеной. Я поспешно оставил длинный прут сломтиками мяса, поднял меч и пошел тихонько следом.

* * *

Когда королева вернулась и уже сидела у костра, я выбрался сдругой стороны, вытер окровавленный меч и тоже подсел ближе к огню. Волк иворон сделали большие глаза, метнулись в чащу.

Королева спросила с недоумением:

— Чего это они?

— Хыщники, — объяснил я. Поморщился, пососалссадину на запястье. — У них инстинкты. А также рефлексы. Вот у вас,королев, одни рефлексии.

Она фыркнула и больше в разговор не вступала. Волк и воронвернулись не скоро, оба сыто взрыгивали. Волк улегся так близко к костру, чтотого и гляди проснется с опаленным боком, ворон уныло посмотрел на дерево,обычно он взлетал повыше и выбирал там ветку потоньше, чтобы не подобралсяникакой зверь, но сейчас подумал и заявил, что разделит с нами тяготысторожевания и всю ночь не сомкнет глаз.

С этими словами он сунул голову под крыло, опустился брюхомна теплую землю и захрапел, вздрагивая всем телом.

Королева, наклевавшись, как мелкая птичка, осталась сидеть уогня сгорбившись, изредка вздрагивает, когда в темноте хрустнет ветка, надполяной пролетит что-нибудь крупное или раздастся далекий протяжный крикпойманного зверя. Оранжевый колеблющийся свет вырывает из тьмы деревья, сучьяпотрескивают в жарком огне, мы натаскали достаточно сухостоя, чтобы не особенноберечь щепочки, зато вся поляна в красном победном огне.

За деревьями мелькнула тень, я насторожился, инстинктивноприготовился к протяжному вою, но прогремел могучий отвратительный хохот,словно во весь телеэкран гоготал ведущий телешоу. Холод пробежал по телу, тамво тьме грубое опасное животное, тупое, но огромное, если выползет, то всейкультуре в моем лице придется… тьфу, что за проклятая двойственность,имманентно присущая русской интеллигенции, я же сейчас не культура, а скорееконтркультура, нечто оздоравливающее нацию мускулами и здоровымантидемократическим духом.

Я поднял меч, багровые отблески пробежали от рукояти кистончающемуся, как сосулька, узкому кончику лезвия, сорвались и ушли внависающую над нами листву. Я невольно проследил взглядом, оттуда тоже можноподкрасться, прыгнуть… И ветки как будто бы поскрипывают под немалой, всеувеличивающейся тяжестью… Королева подняла голову, взгляд тоже прикован к мечу.

— Пусть хохочет, — произнесла она ледяным голосом,но краска покинула щеки. — Это Яншун, демон ночи.

— Не вылезет к костру?

Она покачала головой:

— О таком не слыхали. Значит, не может.

— Все когда-то происходит впервые, — ответил я ипосмотрел на нее. Она покраснела и отвернулась, я поспешно добавил: — Но у насдостаточно веток, чтобы костер горел всю ночь.

В кустах раздался треск, я до рези в глазах всматривался втемноту. За деревьями тени, вроде бы что-то двигается, перемещается, но, когдая тряхнул головой и перевел взгляд на костер, эти пятна все еще двигаются иперемещаются перед глазами. Королева подкладывала свежие веточки в пламя,ворошила угли длинным прутиком. С другой стороны поляны раздался гнусныйутробный хохот, заскрипел, словно огромная когтистая лапа поскребла по закованномув непробиваемую чешую животу.

— Яншун, — повторила она уже увереннее. —Пугает, чтобы мы ослабели за ночь. А днем нападет кто-то другой.

— Тогда поспим? — предложил я.

Она бросила пытливый взгляд, я старался выглядеть до такойстепени честным, что просто лох, сказала с нерешительностью:

— Могут напасть и под утро… Когда тянет в сон особенно.

Далеко за деревьями раздался многоголосый волчий вой.Мурашки пошли по коже, потом побежали врассыпную. Похоже, огромная стая волковперегородила дорогу, даже обложила нас со всех сторон. Но из-за деревьев невыходят, словно ждут босса или кого-нибудь посильнее и пострашнее.

Я сунул в огонь длинный шест, алые языки ухватили жадно,затрещало. Королева смотрела с испугом, я шагнул к границе с темнотой,трепещущий свет вырвал из тьмы сразу позеленевшие ветки, зашелестело, на менябыстро взглянули резко сузившиеся от огня желтые глаза, и тут же затрещало,зашумело, звери попятились, я услышал раздраженный и разочарованный вой.

Мне сильно хотелось постучать обеими кулаками по груди ипоорать по-тарзаньи, вдруг да испугаются, но так истыкаю горящим факелом морду,передумал и вернулся к костру. Королева смотрела с почтительным страхом, волк синтересом, а ворон бесстыдно спал, всхрапывал и дергался, звучно скобля когтямипо коряге.