– Ты не забыл… – начала Таня, но тотчас замолчала.Спросить о чем-либо было невозможно: встречный ветер прижимал их к летящиминструментам и сносил слова, едва они успевали сорваться с губ.

Долго, очень долго летели они, ориентируясь по звездам и попутеводному лучу контрабаса. Таня совсем окоченела. Она и не предполагала, чтомайской ночью может быть так холодно. Должно быть, все дело было в том, что ониподнялись слишком высоко.

Наконец, когда она едва уже держала смычок замерзшимипальцами, путеводная нить Ариадны почти отвесно скользнула вниз. Ягун легонькотолкнул ее в плечо. Но и без Ягуна Таня уже обо всем догадалась. Сам Дубодамбыл еще не виден, лишь внизу, по океанской глади, расползлось округлое темноепятно.

Они снизились и осторожно сели среди огромных белых и темныхкамней. Отсюда, из каменного хаоса, Дубодам представлялся чем-то серым иразмазанным. Вокруг была сосущая, какая-то обезличивающая тишина.

– Привет всем, кто меня слышит, и двойной привет тем,кто и слышать обо мне не хочет! С вами неунывающий Баб-Ягун! Что такоеБаб-Ягун, спросите вы? Это и имя, и диагноз, и образ жизни! Это все вместе ибез хлеба! – весело зашептал внук Ягге.

– Перестань! Услышит еще кто-нибудь! – буркнулаТаня, но разошедшегося комментатора невозможно было остановить.

– Уважаемые зрители! – продолжал Ягун, будто заними наблюдали трибуны. – Вы присутствуете на историческом матче междукомандой Тибидохса, в лице отважной Татьяны Гроттер и не менее славногоЯгунчика, и командой дубодамских де ментов. Точное количество последних неопределено, но, по самым приблизительным подсчетам, здесь их не меньшеполусотни. Место проведения матча – тюрьма Дубодам. Время проведения – глубокаяночь. Правила игры отличаются от традиционных. Вместо двух драконов и пятимячей – Ванька Валялкин в единственном экземпляре. Цель команды Тибидохса –извлечь Ваньку из Дубодама, цель команды де ментов – воспрепятствовать им вэтом. Силы, как вы видите, неравны. На стороне дубодамцев – все, что угодно, настороне же тибидохцев – внезапность…

– И Чума-дель-Торт… – негромко добавила Таня,сжимая в кармане холодный флакон.

Почему же яд никак не согреется? Ее сердце сбилось с ритма,а после застучало как безумное. Ну уж нет, оно не собиралось останавливаться –оно хотело биться долго, очень долго. Таня даже усомнилась: хватит ли у неесилы воли, когда потребуется проглотить яд?

– Ты что-то сказала? – не расслышал Ягун.

– Нет, ничего.

С трудом перебираясь по чудовищному нагромождению камней,Таня и Баб-Ягун приблизились к Дубодаму и остановились у пересохшего рва, сразуза которым начинались стены, сложенные из серых, почти идеальной формы глыб.Глыбы были подогнаны так плотно, что между ними не было даже малейших зазоров.Казалось, Дубодам возник и утвердился в этом мире сразу, моментально, во всемсвоем давящем монолите.

По четырем углам крепости стояли приземистые, одинаковые добезликости башенки. Они были четырехугольные, а не круглые, как в Тибидохсе.Таня смутно вспомнила, что лопухоиды называют такие башни генуэзскими. Но всеравно ее не оставляло ощущение, что перед ней не столько башня, сколько муляж,хотя и очень хорошо выполненный. Нечто пришедшее в магический мир изчужеродного и грозного мира теперь лениво и точно по необходимости маскировалосвою истинную сущность.

Стены крепости были одновременно стенами тюрьмы – низкого иплоского каменного строения с желтоватой крышей, которая тускло отливала влунном свете, словно была покрыта слюдой.

Сколько Таня ни всматривалась в стены и ворота, она так и несмогла увидеть никакой охраны. Ни единого часового, вообще ни одной живой души.Лишь ветер лениво и безрадостно посвистывал в узких бойницах. Если быЧума-дель-Торт прежде не рассказала Тане о Дубодаме, теперь она была бы сильноудивлена. Казалось, что Дубодам вообще заброшен.

– Знаешь, мне так тоскливо становится, когда я думаю,что Ванька где-то там, внутри… Как-то не по себе, – сказала Таня.

– Угу, ясное дело! А кому по себе-то?.. Уважаемыеэкскурсанты! Обратите внимание на это тухлое местечко! Справа от вас башня,построенная фиг знает когда, фиг знает кем, фиг знает какого стиля иархитектуры… Слева от вас еще одна башня – абсолютный двойник той, о которой выузнали так много интересного. Больше тут смотреть нечего. Грузитесь в автобусыи поехали за сувенирами! – затарахтел Ягун.

Таня обернулась к нему и удивленно отпрянула. Там, гдедолжен был быть Ягун, теперь болтался лишь пустой драконбольный комбинезон,забавно подчеркнутый в воздухе одиноко плавающей челкой.

Таня запоздало вспомнила, что не так давно Ягун произнес нестолько полезное, столько бестолковое заклинание Линузус очкустус.

– Снимай комбинезон, невидимка! – насмешливопосоветовала ему Таня, направляя на него стеклышко пенсне.

– Ну уж нет! Не буду я голышом бегать, тупостькакая! – буркнул пустой комбинезон. – И вообще не смотри на менясквозь свою лупу Ноя, или как она там называется! Мало ли какие у нее заскоки!

– У пенсне нет заскоков!

– В самом деле? Э, хитренькая какая! Давай лучше я самна тебя посмотрю!

– Оно не то показывает, что ты думаешь, – сказалаТаня.

– А откуда ты знаешь, что я думаю? – напрягсяЯгун. – Что ты там видишь, а? Колись!

– Сама не пойму. Что-то яркое. Ты меняослепляешь! – заметила Таня.

Она в самом деле вместо внука Ягге видела в стеклышко лишьхаос переплетенных цветных линий и пятен. Радостный, переливающийся иодновременно бестолковый.

– Яркое? Хе-хе! Да, я такой!.. Я не какая-нибудь тамТускляндия Нафанаиловна! – сказал Ягун.

Играющий комментатор был крайне доволен собственноймногогранной персоной. Одновременно поняв, что от невидимости ему все равно нетникакого толку, он вновь произнес заклинание и возник перед Таней в прежнемсвоем виде.

– Дай мне теперь тоже взглянуть!

Ягун решительно протянул руку и отнял стеклышко. Он хотелнаправить его на Таню, но вместо этого внезапно заинтересовался воротамитюрьмы.

– Блин! – сказал Ягун с содроганием, торопливовозвращая ей осколок пенсне. – Ты это видела? Я просто фонарею!

То, что Таня до сих пор благополучно считала воротами, наделе оказалось огромной полуразложившейся головой титана без нижней челюсти.Висевший же у ворот молоток предстал длинным, с беловатыми пятнами разложенияязыком мертвеца.