Рацию, которую собрал Дорин, она отдала сама – просто вынулаиз-под кровати хозяйственную сумку, а в ней передатчик. Слабовато для тайника.

С шифрами же что-то тянула. Сказала:

– Они у меня в блокноте, синем таком. Куда же я егозасунула? Сейчас, дайте вспомнить.

И уже минут десять сидела, вспоминала. Октябрьский молчасмотрел на нее, начинал хмуриться.

– В плаще, точно! – встрепенулась арестованная. Отвели ее вкоридор, дали порыться в карманах плаща – конечно, под присмотром.

– Нету… – развела она руками. – Странно. Сейчас, минутку…

Тут в дверь позвонили – два раза коротко, один длинно.

– Кто? – шепотом спросил старший майор, его глаза напряженносузились.

Петракович тоже перешла на шепот:

– Ой, это Шурка. Племянник. Он всегда так звонит. Я обещалаему велосипедный насос.

Не похоже было, чтобы звонок ее встревожил.

– Насос? В два часа дня? – Октябрьский взял женщину двумяпальцами за горло. – Не расстраивай меня, Ираида.

– Нас всегда в середине дня отпускают, – сдавленно просипелаона. – А к шести назад, на службу. И потом допоздна…

Шеф разжал пальцы. Это было правдой. Многие подразделения,следуя примеру начальства, перешли на раздвоенный график работы: утреннееприсутствие и, после дневного перерыва, вечернее.

– Не беспокойтесь, товарищ, то есть гражданин начальник. Ябуду честно сотрудничать. Хочу искупить вину, – сказала Петракович, потираяшею.

Замучишься искупать, криво усмехнулся Егор, вспомнив пробутылку с керосином. Но вслух, конечно, ничего такого говорить не стал.

В дверь позвонили еще раз, нетерпеливо.

Шеф кивнул:

– Я тебе, Ираидочка, верю. Значит, так. Идешь к двери,отдаешь насос… Где он кстати?

– Вот, на галошнице.

– Отдаешь насос и говоришь: «Я из ванной. Шурка. Бери икатись». Плечо ему покажи в щель, голое.

Петракович с готовностью кивнула. Сдернула гимнастерку.

– Сапоги! – показал Октябрьский. Скинула и сапоги.

Егор, не дожидаясь команды, прокрался в прихожую и всталтак, чтобы створка, распахнувшись, его прикрыла.

Громко шлепая по линолеуму, арестованная направилась кдвери. Голову наскоро обмотала полотенцем.

– Шурка, ты чего растрезвонился? – крикнула она. – Я изванной!

Егор ждал, что она приоткроет дверь и высунется, но вместоэтого Петракович зачем-то повернула в замке ключ, вынула его и отшвырнула всторону, а сама как заорет:

– Беги! Милый, беги! Здесь заса…

В ответ дверь взорвалась грохотом и щепками. На дерматиновойобшивке густо, одна к одной, вспучились неряшливые дырки.

Дах-дах-дах-дах-дах!

Женщину кинуло к стене, на вешалку. Сверху посыпаласьодежда, шляпки, перчатки.

– Егор! – отчаянно закричал из кухни шеф. – Не упусти!

Дорин рванул дверь, но замок держал крепко, а ползать пополу за ключом было некогда – с лестницы донесся звук убегающих ног.

Тогда Егор взялся за ручку обеими руками, дернул что былосил – и створка вылетела из пазов за милую душу, вместе с половиной косяка.

Когда лейтенант выскочил на площадку, там уже никого небыло.

Без колебаний Егор одним прыжком преодолел весь пролет,больно ударился плечом и грудью о стену, но не задержался ни на секунду.

Точно таким же манером прыгнул через еще один пролет – там,на нижнем этаже, площадка была просторнее, и Дорин каким-то чудом сумелудержаться на ногах.

Развернулся – и увидел спину несущегося по ступенькаммужчины.

Спина была военная – защитного цвета, с портупеей.

Егор сиганул вниз в третий раз, теперь уже на плечибегущего.

Влетел в него всей массой, с хрустом впечатал лицом в стенуи сразу, пока тот не опомнился, заломил руки.

Выпавший пистолет звонко крутился на плиточном полу. Нонеизвестный не попытался дотянуться до оружия. Он не брыкался, не пробовалрасцепить Егорову хватку. Вместо этого дернул подбородком книзу, вгрызся зубамив воротник.

Яд! – пронеслось в голове у Дорина.

Он отвел правую руку и коротко, но мощно двинул по крепкомурыжеватому затылку – чтоб без сотрясения, но в нокаут.

Мужчина ткнулся лбом в пол, затих.

Сверху по лестнице бежал и остальные. Но Егор не сталдожидаться – скорей прощупал воротник задержанного. Под петлицей точно что-тобыло, похоже ампула.

– Ну, Дорин, это был не прыжок, а полет сокола, – сказалстарший майор, опускаясь рядом на корточки.

Этажом выше и этажом ниже высыпали жильцы. Еще бы – и пальбабыла, и ор, и грохот.

– Граждане! Немедленно вернитесь в свои квартиры! – кричалиоперативники.

А Октябрьский улыбался.

– Ну, показывай, кого заклевал, сталинский сокол. Уж этоточно Вассер. Сколько ждали этой встречи.

Егору и самому не терпелось. Он взял бесчувственное тело заплечи, перевернул.

Увидел оскаленный рот, закатившиеся глаза. Лицо довольномолодое, с бледными веснушками. На малиновых петлицах три шпалы – капитангосбезопасности, на груди сверкает свежей эмалью орден Красного Знамени.

Хорошо еще орден Ленина не навесил, сволочь, подумал Дорин ипоглядел на Октябрьского.

Тот больше не улыбался. Пальцы в перчатке судорожнооттягивали ворот.

Похоже было, что капитан ему знаком.