– Нет Наркома, – покачал головой Октябрьский. – Сказали,срочно вылетел в штабы западных округов. Когда вернется, неизвестно. Мнеприказано заниматься текущей работой. Вот я и занимаюсь. И доведу ее до конца,будьте уверены. Ничего, Егорка, через час Вассер у нас соловушкой запоет.

У Дорина внутри ёкнуло, но он постарался, чтобы вопроспрозвучал небрежно, по-профессиональному:

– Глаза или яйца?

– Физметоды в данном конкретном случае не помогут. Экземплярисключительной твердости. Если б не твоя боксерская реакция, он бы проглотиляд, это точно. Сейчас закончат обыск – повезем в Варсонофьевский. Поглядишь,какими щипцами раскалывают крепкие орехи.

Лейтенант солидно кивнул, а у самого на сердце кошкизаскребли.

Однако ничего ужасного в Спецлаборатории пока не происходило.

Начальник оказался человеком интеллигентным, прямо докторАйболит. Арестованного именовал «пациентом», старшего майора «батенькой», Егора«молодым человеком».

Когда охранники пристегивали Вассера к креслу, он былнапряжен, но спокоен. Головой шевелить уже не мог, но следил глазами задействиями человека в белом халате.

Вот доктор достал из ящичка шприц, иголка брызнула тоненькойструйкой. Егор в этом ничего особенно зловещего не усмотрел – ожидалчего-нибудь пострашнее, но Вассер вдруг зарычал, заскрипел зубами и рванулся изкресла так яростно, что ремешок, стягивавший ему грудь, лопнул.

Охранники были тут как тут. Навалились, прижали, порванныйремень заменили двойным. Немец, как мог, мешал врачу сделать инъекцию –выворачивал запястье, дергался, но Грайворонский свое дело знал: обмотал руку«пациента» резиновым жгутом и попал в вену с первой же попытки.

Тут Вассер сразу угомонился. Уставился в потолок, беззвучнозашевелил губами, будто молился или что-то себе внушал.

Егор смотрел во все глаза. Предполагал, что шпион сейчасзавизжит от невыносимой боли, тогда-то и начнется допрос.

Вышло совсем наоборот. Вместо того чтоб закричать, Вассервдруг обмяк, опустил ресницы, изо рта повисла нитка слюны.

– Что вы ему вкололи? – спросил Октябрьский. – Это непохожеена «КС», хлор… как там его?

– Хлорал-скополамин. Для поставленной вами задачи он негодится. – Доктор наклонился, приподнял шпиону веко. – Надо немного подождать…Если я правильно понял, вам нужны от пациента откровенные показаниянеодносложного типа. «КС» же слишком сильно подавляет волю. Функции корыголовного мозга настолько затормаживаются, что человек способен отвечать лишь«да» или «нет». Поэтому я применил нашу новую разработку, препарат «Кола-С»,решающий проблему откровенности более радикальным образом.

– «Кола-эс»?

– Да. Это соединение фенамин-бензедринового типа. Еслиобъяснять упрощенно, его действие прямо противоположно эффектухлорал-скополамина. Мы не притормаживаем, а, наоборот, искусственноперевозбуждаем кору мозга. В результате пациент впадает в эйфорию и ажитацию,им овладевает безудержная разговорчивость. В этом состоянии он органическинеспособен на ложь. Ваше дело – поворачивать беседу в интересующее вас русло иправильно формулировать вопросы. Единственная опасность – он может вас, чтоназывается, заболтать, слишком углубиться в тему. Будьте с этим осторожней,вовремя обрывайте. Видите ли, сеанс откровенности до такой степени истощаетмозг, что может продолжаться 15, максимум 25 минут – у самых выносливых. Затемпациент теряет сознание, и следующий сеанс возможен не ранее, чем через 30-36часов.

– Ничего, – уверенно сказал старший майор. – Для первойбеседы и пятнадцати минут хватит. Один вопрос – один ответ. Остальное можетподождать. Ну что, не пора?

Грайворонский снова оттянул арестанту веко.

– Вот теперь можно.

И как хлестнет скованного по щеке – Дорин от неожиданностидаже вздрогнул.

Вассер беспокойно пошевелился, захлопал глазами. Они у неготеперь были не голубыми, а черными. Егор не сразу понял, что это такрасширились зрачки.

– Ну беседуйте, беседуйте, – благодушно покивал старшемумайору доктор. – А я пойду, не стану мешать.

– Нет уж, вы лучше останьтесь!

– Благодарю покорно. Мне, батенька, лишние секреты ни кчему, своих хватает. Да вы отлично и без меня справитесь. Будет забалтываться –влепите пощечину, это его остановит. А если что-нибудь экстренное, нажмите вотэту кнопочку. Я сразу приду.

И начальник лаборатории поспешно скрылся за дверью.

Октябрьский навис над агентом, взял его за плечи и громко,отчетливо спросил:

– Когда – Германия – должна – напасть – на – Советский –Союз?

Немец впился зубами в нижнюю губу, словно хотел лишить ееподвижности. Рот задергался, пошел судорогами, губы вспучились, и из них самсобой хлынул поток слов. Смотреть на это было жутко.

– Про это говорить нельзя. Я не имею права. Этогосударственная тайна. Но вам я скажу. Война начнется через десять дней. Нарассвете 22 июня. Представляете? Через каких-то десять дней всё здесьпеременится! – Вассер возбужденно хихикнул. – У нас в ГэЗэ все забегают, какошпаренные тараканы. Усатый Вождь и толстозадые вождишки забьются в щели. Внебе над Москвой будут кружить сотни «юнкерсов». План удара составлен лучшимистратегами Генерального штаба и Верховного командования. Группа армий «Север»через Прибалтику ударит на Ленинград. Группа армий «Центр» – на Москву. Группаармий «Юг» – на Киев. Расстегните ремни, я нарисую.

– Потом, – ошарашенно пролепетал Октябрьский. – Не сейчас.

Егор же и вовсе одеревенел – и от страшного известия, и оттого, как легко, буквально в секунду был получен ответ на вопрос, над которымстолько времени билась и спецгруппа «Затея», и все разведструктуры СоветскогоСоюза. Ай да Спецлаборатория! Ай да доктор Грайворонский!

– Я был прав! – пробормотал старший майор. – Всего десятьдней! Не понимаю Наркома…

– А? – спросил Дорин,

– Бэ. Не твоего ума дело.

Вассер прыснул:

– Смешно! Он вам «А?» А вы ему «Бэ»! Ой, не могу…

И так зашелся, что из глаз потекли слезы.