— А почему по Останкину? Ведь дом на улице Лысенко? Волковзасмеялся.

— Это вы у нас проходите как Останкин. Ну, из-за роста. Квам большой интерес, вы ведь у нас единственный из установленных «кандидатов» —тех, кого «Неуловимые» приговорили, но еще не шмякнули.

От крошечного, шипящего по-змеиному словечка «еще» Николас передернулся.Так передать Волкову список или нет, заколебался он и тут же вспомнил древнююмаксиму: если колеблешься, воздержись от действия.

Воздержался.

— Другой «кандидат» — хозяин моего вежливого нанимателя, —продолжил капитан. — Умный, видать, человек. Сообразил, что приговор — нетуфта. Вот и нервничает теперь. Что-то у него со вчерашнего дня переменилось.Когда я про ваш приговор им рассказал — ну, тот, что в кармане у парашютистанашли, вежливый просто велел к вам наведаться, понюхать, чем вы пахнете. Ядоложил: интересный господин, по виду — ботаник, но, похоже, прикидывается.Ладно, говорят, разберемся. А сегодня вдруг такой на вас наезд. Узнали они провас, Николай Александрович, что-то такое, чего мне вы не рассказываете.

Оперуполномоченный выжидательно уставился на Фандорина, атот лишь вздохнул. Что за детский сад — снять маркировку с факса и на томуспокоиться. Для серьезной структуры не бином Ньютона и даже не правилобуравчика. Получили предостережение и в два счета установили отправителя. Эх,надо было Валю хотя бы на почту послать…

— И я их понимаю, — заметил оперуполномоченный, так и недождавшись ответа. — Вы в натуре загадка, всякий напугается. Как выпарашютиста-то раскололи, а? Суток не прошло. И про телохранительницу вашу мне тожерассказали. Не быки с бритыми загривками, как у всех, а Никита. Круто!

— Никакая я не загадка. И действовал я в одиночку, — хмуросказал Николас, отлично понимая, что милиционер уже нарисовал себе картинку, откоторой так просто не откажется.

— Ага. А чудесная барышня со своим теквондо к вам на помощьс небес слетела, и туда же потом упорхнула. Может вы, Николай Александрович,шпион? Нет, правда, чего они вас Англичанином называют?

Фандорин поморщился. Этого еще не хватало! С его-тобиографией и нынешней российской шпиономанией!

— Если б я был шпион или, как вы говорите, «крутой шишкарь»,я бы не обращался за помощью к вам.

Волков обдумал сказанное. Качнул головой с видом принцаДатского, произносящего:

«Есть многое на свете, друг Гораций…»

— Ладно, мое дело теперь сторона. Разбирайтесь с ними сам. Ячто? Когда снова позвонят, пошлю их в столицу Херсонской области. И предупрежу,конечно: если с гражданином Фандориным случится бяка, МУРу известно, когоискать. Только хрен они меня послушают. Вас позвал на беседу серьезный человек.Хорошо позвал, не по-детски. От таких приглашений не отказываются. А выотказались. Да еще обидным образом. Теперь он вас еще больше бояться будет. Асерьезные люди бояться и обижаться плохо умеют. У них на такие заморочки ответодин.

Капитан чиркнул большим пальцем по шее.

— Что же мне д-делать? — воскликнул Ника, заикнувшись отволнения. — Поверьте, Сергей… Ну хотя бы просто представьте, что я самыйобыкновенный человек, никем и ничем не защищенный! Жил себе обыкновеннойжизнью, и вдруг ни с того ни с сего обрушился какой-то кошмар, какая-то жуткаябредятина!

— Бывает, конечно.

Волков посмотрел на Фандорина скептически, но, кажется,внезапно разглядел в лице собеседника нечто для себя новое. Глаза капитана сощурились,в них мелькнула искорка. Может быть, это даже было сочувствие.

— Тогда караул. У тебя что, никакой крыши нет? — спросилоперуполномоченный, жалостливо морщась. — И разрулить некому?

Ника помотал головой.

— Ну, если не врешь… — Волков пожал плечами. — Исчезни.Вообще исчезни. Превратись в человека-невидимку. Кино смотрел? Нет? Это проодного чувака, который…

— Я читал роман. Как это — «исчезни»? У меня семья, работа!

— Какая, блин, семья? Домой и в офис ни ногой. Где обычнобываешь, не появляйся. Никому не звони. Мобильник свой выкинь. Сейчас я тебяотсюда выведу и, как говорится, растворись в ночи.

— И… и сколько это будет продолжаться?

Милиционер только вздохнул.

— Если плохо спрячешься — недолго. Ладно, запиши номерок.Звать — Танька. Позвони через денек-другой — только из автомата, понял?Скажешь… скажешь: из телецентра, мол. Если будет что новое, Танька тебе скажет.

— Жена? — спросил Фандорин, доставая ручку.

— Нет, шалава одна подследственная. Но девка хорошая. Непродаст.

Исчезнуть? Спрятаться? Но как, куда?

* * *

— Имэджин, два дня подряд в мужском — прямо поголубела вся!Сегодня с утра так ломало, шреклих! День-то ван хандред персент розовый. Смотрюсьутром в зеркало: май гош, ну нельзя быть красивой такой! Сейчас бы красноеафро, сапожки бисерные (помнишь, такие, с бантиком на щиколотке), шарфикшелковый, чтоб развевался по ветру, да пройтиcь по Тверской-штрассе — всемужики бы попадали. А нельзя, ферботен. Что я, дура, что ли, не понимаю? Твоикиднэпперы девушку ищут. Найдут — сделают ей абтрайбунг, без наркоза. Ужас, дочего надоели бутсы и лысая башка! Как бомж, как бомж! Только здесь, на даче,релакснулась. Ничего, что я не накрашена?

Валя отвернулась от плиты, на которой доходил до кондициикакой-то особенный, замысловатый омлет, цапнула со стола зеркальце. Повертелаголовой, поправила кудряшки.

— Альпентраум! — вздохнула она. — Парик неудачный — сунула всумку первый попавшийся. Про наряд я вообще молчу… Ладно, кантри-хаус естькантри-хаус. Будем проще, да?

За два дня, проведенных в убежище, Фандорин так устал отодиночества и страшных мыслей, что голос Вали казался ему ангельской музыкой.Ассистентка привезла из Москвы еды и газет, а главное — вывела узника измерзкого, выморочного состояния, когда явь путается со сном и непонятно, какойиз этих кошмаров хуже.

Расставшись с капитаном Волковым, Николас все-таки сделалодин звонок — с Центрального телеграфа, Вале. Нужно же было выяснить, добраласьли беглянка до дому.

Оказалось, что отличным образом добралась. Мало того —выслушав сбивчивую скороговорку шефа («срочно исчезнуть… не знаю, куда… звонитьнельзя… придумай что-нибудь для Алтын» и прочее), фандоринская помощницапроявила недюжинное присутствие духа. Можно сказать, вытащила из бездныотчаяния.