— У вас сольди есть? — перебила она начальника. — Сколько?

Ника полез за бумажником.

— Полторы тысячи. И мелочь.

— Генуг. Берите тачку, гоните к нам в кантри-хаус. Помните,вы там были — на анивёрсэре у Мамоны. По Рублевско-Никольскому до сороктретьего километра, там указатель. В доме сейчас никого, пусто. Я звякну напроходную, у них дубликат ключей. Сидите там, ждите. Во фридже должна быть еда.Ну, фромаж там, сосиссоны. Как-нибудь перетопчетесь до моего приезда.Телефонирен не буду. Они знают, что я ваш секретарь — могут прослушивать. Кбэйбиситтеру вашему заеду, скажу, чтоб задержалась.

Ну у кого еще есть такой чудесный ассистент? От Валиногоздравомыслия, хладнокровия, четкости Фандорин чуть не прослезился. И паникасразу отступила, потому что ближайшее будущее обрело логику и стройность.

Первый же остановленный таксист согласился увезти ночногопутешественника за город. Требовал сначала две тысячи, но согласился и наполторы — Фортуна добрела к жертве роковых обстоятельств прямо на глазах.

Загородный дом у Валиной родительницы был шикарный,расположенный в знаменитом коттеджном поселке «На горах». Шесть спален, садик сбеседкой и фонтанчиком, в подвале биллиардная, наверху солярий — в общем,новорусский парадиз в ассортименте. Одна беда: Николас так и не понял, каквключается отопление, и оттого очень мерз. Для тепла ходил в стеганом, расшитомпавлинами халате Мамоны и ее же овчинных тапочках (хозяйка была гренадерскоготелосложения, так что и халат, и тапочки пришлись впору).

Свет включать остерегался, чтоб не вызвать ненужногоинтереса со стороны обитателей поселка. Поэтому новости по телевизору несмотрел, питался колбасой, от нечего делать разглядывал близлежащую территорию:с трех сторон соседние дома, примерно такие же, как этот; с четвертой —трехметровый дощатый забор со спиральной колючей проволокой. Привольно живут вРоссии богатые люди, ничего не скажешь.

Наконец, на исходе второго дня заточения, появился Валя.Примчался на мотоцикле, весь забрызганный грязью. На ходу крикнул:

— Ой, не могу! Сил больше нет! Побежал снимать мужскуюодежду. И вот теперь, переодевшись в цветастый халатик, колдовал у плиты,готовил горячий ужин. Николас сидел у кухонного стола и наслаждался Валинымщебетанием. Как хорошо! Жив, не один, скоро нагреются батареи, а когдастемнеет, можно зажечь свет.

Смущало лишь то, что Валя как-то уж очень быстро ирешительно начала злоупотреблять ситуацией.

Во-первых, сразу перешла на интимное «ты». Такая уж, видно,тенденция образовалась в окружающем Николаса социуме: нынче никто с нимособенно не церемонился, что, вне всякого сомнения, свидетельствовало опонижении его общественного статуса. Глава фирмы, солидный человек превратилсяв невидимку, в тень. К тени на «вы» не обращаются. Откуда это: «Тень, знай своеместо»?

Во-вторых, Валя слишком беззастенчиво воспользовалась рольюсвязной между узником коттеджного гетто и внешним миром. На вопрос, удалось лисвязаться с Алтын, коварное существо с невинным видом ответило:

— Положила ей в мэйл-бокс записку. Звонить-то было нельзя.Подпись твою подделывать я умею, а текст настучала на компьютере. Мол, прости,любимая, что-то я устал от фэмили-лайф, хочу некоторое время побыть ганц аляйн.

Ника аж застонал, а Валя покровительственно заметила:

— Она тебя только больше ценить станет. Это я тебе какженщина говорю.

А может, и к лучшему, мрачно подумал Фандорин. Пускай лучшеобижается, чем психует. Завтра утром вернется из Питера, откроет почтовый ящик…И что подумает? Что у меня завелась другая женщина?

— Вот что, — сказал он вслух. — Заедешь туда еще раз. Своеписьмо вынешь, другое положишь. Я сейчас напишу.

И написал.

"Алтынка, я на пару дней уехал. Срочное дело, дажеЛидию Петровну не предупредил. Поздравь меня: наконец подвернулся солидныйклиент — помогла твоя реклама. Правда, ехать нужно далеко, в Архангельскуюгубернию. Пробовал тебе дозвониться, но не получилось. Боюсь, что и оттудапозвонить не смогу. Жуткая тьмутаракань, вряд ли роуминг достает. Вернусь —расскажу. История просто фантастическая.

Баронет"

Вроде бы тон выбран правильный: шутливый, немножко азартный.Должно сработать.

Валя вполне могла бы положить записку в карман халата, новместо этого медленно задрала подол и засунула сложенный квадратик за резинкукружевных трусиков. Николас, страдальчески вздохнув, отвернулся.

— Не знаю, кого больше бояться — этих мафиози или Мамону, —стрекотала коварная, накладывая Нике большую порцию омлета с трюфелями. — Еслиона пронюхает, в какую я истуар вляпалась, церемониться не станет. Отправит подконвоем куда-нибудь на острова Туамоту, от греха подальше. А с этими козлами,значит, так… Ты кушай, кушай. Хлеб маслом намазать?

Села напротив, по-бабьи подперла щеку. Ну просто семейнаяидиллия.

— Вчера позвонили, домой. Говорят (здесь Валя перешла намужской голос): «Господин Глен? Извините, что тревожим вас дома. Нигде не можемнайти Николая Александровича, а у нас к нему срочное дело. Не могли бы вы…» Яговорю: «Не мог бы. У меня отгулы. Сами его ищите». И трубку шмякнул. Чтоинтересно: у Мамоны установлена аппаратура хитрющая, любые звонки сканирует, атут не срисовала — значит, там у них антисканер. Догоняешь? Э бьен. Сегодняутром ездила в офис цветочки поливать. Там-то они, наверно, мне на шванц исели. И ловко сели, я ничего не заметила. Заехала в «Пьер-Паоло», это такоеособенное место, тебе бы не понравилось. Сижу у бара, треплюсь с Марго (барментамошний), пью капучино. Вдруг входят те трое, ну, которых я возле«Холестерина» уронила. Ты что есть перестал? Невкусно? Николас опустил вилку.

— Что… что они тебе сказали? Они к тебе подошли?

— Только один, рыжий такой. Двое остались у дверей. Я сижувся на нерве, думаю — вдруг узнают. Па дю ту! Этот подходит, шлепнул меня помакушке, фамильярно так, потной лапищей, и говорит: «Ну, скинхед, где твойшеф?» Жуткий гопник! Я ему опять про отгулы. Типа шеф мне позавчера ночьюпозвонил, сказал, что срочно уезжает и что я могу пока гулять. Думала, неповерит, кошмарить начнет. А Рыжик ничего, только подмигнул, и все трое сделаливеггеганген.

— Что сделали? — наморщил лоб Фандорин. Трудней всего в речиВали ему давались германизмы.