– Все вижу, полковник Деев, - сказал Бессонов. - Чтохотите добавить?

– Товарищ командующий, - заговорил Деев неестественнонизким голосом, - полк Черепанова, два артдивизиона и танковый полк Хохловадерутся в полном окружении, на исходе боеприпасы… в ротах большие потери…подошла немецкая пехота в бронетранспортерах. - Взмывший каскад ракет сновапроявил это ждущее от Бессонова облегчения лицо Деева, и он, с хрипом выдохнуввоздух из выпуклой груди, договорил: - В полку майора Черепанова танкиатаковали капэ. Майор Черепанов, кажется, ранен. Связь оборвалась только что. -Передохнув, Деев тяжело шагнул к Бессонову. - Товарищ командующий, всложившейся обстановке… очень опасаюсь, что полк Черепанова не выстоит и часа,сомнут… Простите, товарищ командующий, прошу лично вашего разрешения…

– На что именно? - уточнил Бессонов.

Деев проговорил вздрагивающим упрямым голосом:

– Прошу вашего разрешения оставить на час энпэ дивизии,наведаться в полк Черепанова, самому выяснить все в полку и принять решение наместе, товарищ командующий.

Быстрые малиновые огоньки - отблески трассирующих пуль -светились в глазах Деева, на красном его лице. Бессонов посмотрел внимательно.

– Каким образом вы это сделаете? Прорветесь вокруженный полк? Так, по-видимому?

– До батальонов Черепанова от высоты километра два,товарищ командующий. - Деев показал вниз. - Прорвусь с автоматчиками. Триброска - и там. Это полдела, товарищ генерал.

И, испытывая вдруг незнакомый укол нежности к Дееву, такойвнезапный, что опять спазмой сдавило горло, Бессонов не мог отказать ему сразу"Что ж, вот судьба подарила мне командира дивизии", - подумалБессонов и, снизу вверх глядя на мелькание отсветов в отчаянных глазах Деева,повторил:

– Значит, прорветесь с автоматчиками?

– Я еще недавно командовал батальоном, товарищ генерал.В сорок первом. На Брянском. Еще не отвык.

– Сколько вам лет? - глухо спросил Бессонов.

– Двадцать девять, товарищ командующий.

– Хочу, чтобы вам исполнилось тридцать, - сказалБессонов и сделал отсекающий жест. - Идите и исполняйте обязанности командирадивизии, а не командира батальона!

– Товарищ командующий… - почти просяще выговорил Деев,- прошу вас мне разрешить… Но Бессонов прервал его тихо и непререкаемо:

– Вы меня не поняли? Я сказал: идите и исполняйтеобязанности командира дивизии. Послать немедленно людей на связь с Черепановым.И передайте от меня лично: надеюсь на его терпение. Выстоять, вытерпеть этотнатиск, Деев. Нельзя думать, что у них резервы неисчерпаемы.

– Товарищ командующий, я хотел бы…

– Идите, полковник. Заставляете повторять.

– Слушаюсь, товарищ командующий, - упавшим, обреченнымголосом произнес Деев, и огромная фигура его, загородившая проход траншеи,повернулась чересчур медленно, и Деев зашагал в потемки траншеи, исчез вблиндаже.

– Вот ведь как, товарищ генерал! - восторженно воскликнулБожичко, с завистью глядя в сторону блиндажа. - Деев - это все-таки полковникне зря! Расстроился ведь… А действительно, три броска - и там!

Бессонов не посмотрел вслед Дееву, ибо знал, что не отменитсвоего решения. Однако он тоже подумал, что этот, в сущности, очень молодойкомандир дивизии подавлен, обескуражен сейчас, ибо не сомневался, что получитразрешение командующего прорваться немедля к окруженному полку, с надеждой, какему представлялось, спасти сжатый в танковых тисках полк от разгрома илипозора.

– А действительно не так далеко до Черепанова, - сказалБожичко. - Рискнуть бы!

Бессонов молчал, наблюдая за спутанными выплескамивстречного огня батарей по северному берегу, куда были выдвинутыистребительно-противотанковые дивизионы и где проходил рубеж обороны двухполков - стрелкового и танкового, за неясным шевелением розоватых квадратовнаших и немецких танков на улочках северобережной части станицы. Черепановскиебатальоны и отдельный танковый полк Хохлова упорно и отчаянно вели бой, но все-такине сумели сдержать натиск прорвавшихся немцев. "Что ж, значит, поравводить второй эшелон - триста пятую дивизию. Вводить, пока не поздно".

А над головой свистело, хлестало, загоралось небо трассами,косматыми искрами сносимых на скаты высоты ракет, и было похоже, что немецкиеавтоматчики обошли НП с запада, просочились из станицы к подножию высоты.

– Ползают они где-то под носом!.. - сказал Божичко сраздумчивой подозрительностью. - Прочесать бы высоту, что ли, товарищ генерал?Обнаглели, гады, вконец!

– Если бы, конечно, три броска - и разомкнуть кольцовокруг полка Черепанова, - послышался рядом голос Веснина, и, обернувшись,Бессонов увидел его в двух шагах. - Эх, Петр Александрович, я печенками понимаюДеева! Никак невозможно видеть, как на глазах гибнет полк Черепанова.

Тоже высокий, но по сравнению с глыбообразным Деевым легкий,в белеющем полушубке, крест-накрест стянутый портупеями, Веснин крутил впальцах очки, и, показалось, сине блестели его зубы, прикусившие нижнюю губу.

– Положение Черепанова действительно катастрофическое,- продолжал Веснин, подходя к Бессонову ближе. - Потери в батальонах огромные.И не заметно, чтобы немцы скоро выдохлись… Наседают и наседают. Не пора липривлечь на помощь Дееву триста пятую? Честное слово, пора!

– Наденьте очки, Виталий Исаевич, - сказал вдругБессонов и чугунной ношей почувствовал всю тяжесть своего сдерживающего опыта иэту завидную молодую легкость эмоционального Веснина. И прибавил: - По высотеавтоматчики ползают. Так и случайную смерть можно не увидеть… А насчет тристапятой вы не ошибаетесь - пора. Да, пора. И будем надеяться, Виталий Исаевич…

– Живу надеждой, Петр Александрович, - сказал Веснин иповторил: - Нет, не скоро они здесь выдохнутся. Для них тут: или - или…

– Для нас также, - медлительно проговорил Бессонов.

А высота гудела под нахлестами ветра, под накатами боя, тобудто взлетала к освещенному небу, пышно иллюминированная рассыпчатым ливнемракет, то опадала в темноту; быстрые светы и тени ходили по ней, шевелились втраншее, озаряя лица, гасли, бросая черноту в глаза.

– Товарищ генерал! Прошу вас в блиндаж! Прошу вблиндаж! - крикнул Божичко и сорвался с места, бросился к ходу сообщения,предупреждая кого-то свирепым окликом: - Сто-ой! Кто такие?

Там, внизу, в ходе сообщения, явственно возник шум движения,донеслись тревожные оклики часовых, потом сгрудились тени в узком проходе, иБожичко, подбежав к повороту траншеи, с автоматом наизготове, опять окликнул снеистовостью угрозы:

– Сто-ой! Стрелять буду! Кто такие? Все смолкло внизу,тени перестали двигаться, одиночный голос часового сообщил: