Как она и надеялась, «светлое» заклинание вступило вконфликт с «темной» магией. Двойная красная искра толкнула Перуна в грудь в тотмомент, когда он уже собрался метнуть в Ваньку молот. Перун покачнулся. Егорука дрогнула и, изменив направление полета, молот ударил в камень за спинойТани и Ваньки, расколов его.

Таня поспешно выпустила еще одну искру, но ей уже не хватилоуверенности. Искра получилась слабой. Перун принял ее, даже не вздрогнув.

– И это все? – с презрением спросил бог.

Вернувшийся молот прыгнул к нему в руку, готовую для новогоброска.

Таня оглянулась на Ваньку, не понимая, почему он неподдерживает ее своими искрами. Ванька лежал на песке. Один из осколков камняударил его в голову.

– Ванька, Ванюша!.. Ты убил его! – закричала онана Перуна.

– Я промахнулся. Он только оглушен. Глупая девчонка, тыуже второй раз встаешь у меня на пути… Твои поступки бессмысленны, а магияничтожно слаба. Думаю, если я убью этого мальчишку у тебя на глазах, это будетхорошим уроком. А ты пока попробуй еще. Пожалуй, еще одну искру явынесу, – глухо сказал златоусый, шагая к ним.

– Нет! – закричала Таня. – Ты не убьешьего!..

Внезапно перед лицом Перуна, загораживая от него Таню иВаньку, возник Сарданапал. Глава Тибидохса был суров и серьезен. В одной рукеон держал старинный пергамент, в другой – щит Персея, повернутый зеркальнойстороной точно на древнее божество.

– Вначале справься со мной, убийца детей! – глухосказал академик.

– Ты просишь смерти? В такой просьбе нельзяотказать! – златоусый шагнул было к нему, но, увидев щит, отступил назад.Его щеки побледнели.

Сарданапал усмехнулся.

– Не правда ли, страшно? Ты знаешь, что этот щитвозвращает всякий удар сторицей и ослабляет любую магию. Не для того ли тывыкрал его из Маглиона, чтобы самому воспользоваться им, когда пробьет час? Воттолько зачем было прятать его в Тибидохсе?

– Девчонка случайно нашла его. Я понял это по следам вЗаповедной Роще… Я искал его, шарил даже у нее в снах, но там ничего не было. Японял лишь, что она потеряла щит и он у нежити, – с ненавистью глядя наТаню, прошипел златоусый. – Ну начинай, старик, не медли! Я посмотрю, чегостоит твой пергамент и твоя жалкая магия.

Академик развернул свиток и, глядя в него, твердо началчитать, вычерчивая пальцами продетой в щит руки какие-то фигуры. Его голосзвучал грозно, слова были отрывисты и звучали как щелчки. Таня никогда преждене слышала ни такой речи, ни таких заклинаний. Она попыталась было мысленновопроизвести даже не само заклинание – запомнить его было все равноневозможно, – но лишь небольшую его часть и едва устояла на ногах. Словожгло как раскаленное железо.

Но не только ей приходилось туго. Златоусый покачнулся.Молот выпал из его руки.

– Погоди, маг! – крикнул он. – Ты забыл отом, что принадлежит мне! Пока они живы, но умрут вместе со мной! Смотри!

В протянутой ладони у древнего божества возникли трикрошечных, но живых сердца. Они пульсировали и бились. Бумажные ярлычки накаждом сердце цинично указывали, кому они принадлежат: «Гробыня Склепова»,«Катя Лоткова», «Гуня Гломов».

Сарданапал с ужасом уставился на его ладонь.

– Ты думаешь, это фальшивки? – насмешливо спросилзлатоусый. – Тогда, возможно, мне стоит раздавить одно? Вот это крайнее?Или это?

Он взял среднее сердце двумя пальцами. Сердце пугливозатрепетало, заметалось.

– НЕТ! – крикнул Сарданапал.

– Тогда брось щит!

Щит тяжело упал на песок. Перун расхохотался.

– Теперь встань на колени, маг, и положи голову на щит!Это, конечно, не плаха, но вполне сойдет, – сказал он, обнажая клинок.Никто не знал, остр он или туп. Клинок перетекал, как ртуть, и был беспощаден,как коса Смерти.

– Ну же, живо! Не заставляй меня ждать! Каждая минутапромедления – одно раздавленное сердце.

Сарданапал тяжело шагнул к щиту. Таня поняла, что онрешился. Он просто не мог иначе.

Все деньги ложь, все злато – бред,

Важнее крови платы нет.

Когда платить придет пора –

Лишь жизнь за все одна цена.

Когда на плахе голова,

Себя забудь – ищи слова, –

услышала Таня голос птицы Сирин.

Раньше, чем она осознала, что собирается сделать, Танябросилась к щиту и, опережая Сарданапала, опустилась на колени.

– Я умру вместо Сарданапала! Только никого больше неубивай! Только меня! – крикнула она.

Ее щека легла на холодный щит.

Златоусый помедлил, потом занес клинок над головой. Виднобыло, что готовность Тани пожертвовать собой привела его в замешательство. Боковымзрением Таня увидела, как взгляд Сарданапала метнулся к пергаменту. Егоперстень – перстень Повелителя джиннов – накалился, и Таня поняла, что сейчасбудет. Он произнесет имя!

Убежденная, что академик не успеет спасти ее, она в ужасеотвела глаза и уткнулась в блестящую поверхность щита. Но даже здесь, в щите,она увидела поднятый клинок и страшное лицо… нет, ли́ца за золотой вуалью.Щит отражал, но отражал совсем не то, что видели глаза. Глаза могли лгать – щитнет.

– Это не Перун! Не надо! – закричала Таня.

Сарданапал изумленно вскинул голову. Слово, почтисорвавшееся с его губ, не сорвалось. Клинок замер, готовясь опуститься. Таняпоспешно метнулась в сторону, и лезвие лишь скользнуло по щиту.

– Стой, Троян! – крикнула Таня, ибо это и было егоподлинное имя.

Из перстня Феофила Гроттера вырвалась зеленая искра,слившаяся в одну вспышку с искрой из кольца Сарданапала.

Златоусый пошатнулся, закричал. Голубоватое пламя охватилоего лицо, кожу, волосы. Мгновение казалось, что он превратится в пепел. Но этогоне случилось. Внезапно огонь погас, пламя опало – перед ними, уже не скрываясьпод чужим обликом, стоял Триглав. Ветер теребил золотую вуаль на трех еголицах.

– Даже вашему заклинанию не обуздать того, кто древен,как сама Смерть. К тому же вы произнесли его порознь – один начал, и другаязакончила, а это ослабляет магию, – сипло сказал он.