Черный клинок встретился с молотом. Океан содрогнулся изастонал. Два гиганта, две части мироздания яростно осыпали друг друга ударами,каждого из которых было бы довольно, чтобы повергнуть в прах любую из армийсмертных. Громадная волна вздыбилась над берегом и опала, разбившись омагический купол. Свет и тьма смешались и вновь разделились. Перун и Триглавстолкнулись грудь в грудь. Кони грызлись. Черные стремена крошили узорные спицыколесницы.

Таня закричала и попыталась закрыть глаза. Она хотела невидеть, но видела. Хотела не слышать, но слышала. Ей чудилось: небо разверзлосьи слилось с океаном. Черные и белые вихри закручивались вокруг них сСарданапалом и лежащим Ванькой стремительной пляской хаоса. Перун и Триглавбыли уже так громадны, что от копыт коня трехликого бога океан выходил изберегов, Луна же была лишь одним из огненных колес в колеснице Перуна.

Наконец, когда Таня и Сарданапал почти уже растворились,исчезли в божественном гневе, Перун, вырвавшийся из смертоносных объятийТриглава, взглянул вниз и милостиво качнул головой. Тотчас черные тучисомкнулись, как занавес, и спасительно заслонили небо.

Теперь Таня и Сарданапал могли лишь слышать звон и грохотнебесного сражения, который раскатывался, точно удары грома. Купол содрогался.Океан бурлил. Это длилось несколько минут – несколько томительных минут ужаснойгрозы и немыслимого грохота. Все сливалось, менялось, перетекало, соединялось ивновь обрушивалось друг на друга в слепой ярости.

Внезапно три голубоватые молнии одна за одной рассеклитемный горизонт. Первая ударила в черные взлохмаченные воды океана, другая – вбелый песок на побережье, и третья – в Тибидохс, в Башню Привидений. Этотпоследний удар был таким оглушительным, что Таня и Сарданапал упали на колени,закрывая уши.

О силе первых двух молний ничего не известно, от третьей жебронзовый флаг-флюгер на крыше Башни Привидений почернел и расплавился.

На краткое время над берегом повисла мертвая, пугающаятишина. Потом небо разверзлось, и хлынул дождь. Прямые яростные струи падалипочти отвесно. Это был не просто дождь. Казалось, кто-то просто поднял океан иперевернул его у них над головами.

– Перун победил… – сказал Сарданапал. Он сам едваслышал свой голос, так силен был недавний гром.

– Откуда вы знаете, что Перун? – спросила Таня.

Пожизненно-посмертный глава Тибидохса взлохматил ей волосы.

– После победы Перуна над врагом всегда высвобождаютсяводы… Вода – это кровь, вода – это жизнь. Мокошь, Додола, Марена, сколько быимен у нее ни было. Так было и так будет. Если бы победил Триглав – землюспалило бы жаром, а еще спустя миг заковало бы льдом, – пояснил он.

Таня склонилась над Ванькой и положила его голову себе наколени. Он уже приходил в себя. Сбоку на лбу у него запеклась кровь. «БедныйВанька – вечно ему достается», – подумала Таня Гроттер. Она давнозаметила: если на поле, где стоит сто тысяч магов, должен упастьодин-единственный кирпич, то посадачной площадкой для него обязательно станетмакушка Валялкина.

– Как ты узнала истинное имя Триглава? – спросилСарданапал.

– Догадалась. Я недавно читала сербскую сказку иподумала про три жертвы. Это троичная символика. В сказке одна из голов Троянапожирает людей, другая – скот, третья – рыбу, путешествует же он ночью, боясьсолнечного света. Когда гадают, будет ли война, жрецы проводят вороного коняТрояна трижды через девять копий. Снова три. Вот я и подумала, что это большепохоже на Триглава, чем на Перуна. У нас в Тибидохсе все тоже повторялось потри раза. К тому же Перун не нападает ночью или тогда, когда солнце закрытометелью. Он не боится света и всегда громко произносит свое имя, чтобы врагизнали, кого страшиться, – сказала Таня.

Ванька наконец встал. Он был слишком слаб, чтобы сесть напылесос, и Таня с Сарданапалом поддерживали его под руки, медленно продвигаяськ Тибидохсу. Таня смотрела на Ваньку, и ледяная заноза страсти к Пупперу таялав ее сердце от огромной радости, что Ванька жив и снова с ней. И радость этабыла так велика и сильна, что Таня была уверена: она останется с ней навсегда.

– С Семь-Пень-Дыром мне придется поступить строго. Едвали стоит взывать к его совести, ибо таковой у него нет, и это надолго.Переводить же его уже некуда – он и так на темном… – Сарданапал нахмурился, нототчас лоб его разгладился. – Ага, знаю, я посажу его штопатьковры-самолеты! Учитывая, что ковров у нас десятка три и все проела моль, унего будет чем заняться на летних каникулах.

– А как же три жертвы? Гуня, Гробыня, Лоткова? –спросил Ванька.

– Я убежден, что смогу вернуть Гробыне ее магию,Гломову силу, а Кате красоту. Недаром молний было три. Перун отдал нашему мирувсе, что следовало. Все, что взял Триглав, – сказал Сарданапал. –Теперь мне останется лишь провести определенный обряд, совсем несложный, ипослать к Склеповой купидончика. С Лотковой и Гломовым проще – они получат своидары уже сегодня…

Академик улыбнулся в бороду, которая была мокрой как мочалкаи не собиралась высыхать, несмотря ни на какие заклинания.

– Надеюсь, всем троим урок пойдет на пользу, –продолжал он. – Склепова поймет, что не все в мире держится на магии.Порой надо подумать и своей головой. Гломов осознает, каково быть слабым ибеспомощным, даже самым слабым и самым беспомощным. Возможно, теперь онзадумается, прежде чем пустить в ход кулаки. Лоткова же, кажется, убедилась,что твой приятель Баб-Ягун любит ее не только за красоту. Хотя, возможно… – тутСарданапал назидально воздел к небу сразу оба уса, – возможно, именнокрасота послужила для его чувства первотолчком. Однако первотолчок это ещедалеко не все. Красота может привлечь, но не может удержать, если за красотойне стоит нечто большее…

– Осторожно, академик! – крикнула Таня, заметив,что заговорившийся глава Тибидохса сейчас врежется в ствол дерева.

Предупреждение немного запоздало.

– А, Чумиха, меня побери!.. Тьфу ты! – Академикпотер ушибленный лоб. – Да, еще одно… Все ломаю голову и никак не могувспомнить, куда я положил списки белого отделения. Это все сфинкс, вечно ониграет с моими бумагами, – улыбаясь, произнес вдруг Сарданапал.

– А зачем вам списки? – спросил Ванька.

– Хочу пополнить их одной фамилией… Нельзя сказать,чтобы этой фамилии никогда там не было, но на некоторое время она оттудапропадала, это точно.

Таня посмотрела на академика и от волнения сжала Ванькинуруку.

– Это… это… – растерянно начала она.