Еще бы! Под это описание половина мужчин в Лионе годится!

– Придется пройти со мной, – продолжал стражник. – Участокблизко.

– Мы спешим, – сказал я.

– Извините, господин, но вы нарушили распоряжение Стражи.Придется вас наказать.

Нет, он не думал, что я и есть Ильмар. Ни на миг не думал.Просто надеялся, что высокородная дама, возвращающаяся ранним утром слюбовником, предпочтет не доводить дело до огласки, уладит дело мздой. А ужесли мы упремся вконец… по крайней мере удастся пройти до участка, посидеть втепле, глотнуть горячего чая, а то и чего покрепче…

Все это на его простой, как кирпич, морде читалосьявственно. И алчность, и желание уйти с этого продуваемого перекрестка, ирадость простолюдина, глумящегося над людьми неизмеримо выше и умнее его…

Сердце в груди перестало частить, вошло в спокойный,размеренный ритм.

– Парень, ты делаешь ошибку, – сказал я.

– Споришь со Стражей? – оживился молокосос. Опустил руку надубинку. Пожалуй, он будет очень рад меня огреть, да и Хелен приложит безснисхождения.

– Хорошо. Тогда давай уладим дело на месте? – подмигнул я.

Стражник на секунду замялся, стрельнул глазами по улице. Завзятки полагалась строгая кара… только редко доводилось слышать, что стражникапоймали за этим повседневным делом.

– Так или иначе, а наказание должно быть, верно? – спросилон. – Ну, присудят вам штраф в участке… марок пять, а то и больше.

– Понимаю, – сказал я. Сунул руку под плащ, и подаренныйМарком кинжал радостно ткнулся в руку. Я еще глянул на Хелен – та пожалаплечами.

– Все же ты дурак, – сказал я стражнику, за миг до того, каклезвие пронзило его сердце.

Парень зашатался, хватаясь за свою дубинку, будто она былаточкой опоры во вмиг утратившем прочность мире.

– Тише, тише, – сказал я, подтаскивая стражника к стене. Ондаже сам перебирал ногами, тупо глядя мне в лицо. – Что, неприятно?

– Можно было дать ему пару монет, – заметила Хелен. – Дажестоило. Лишний след…

Я обтер нож об одежду стражника и спихнул труп в водосточнуюканаву. Бегущая вода потемнела.

– Скот, – сказал я. – Не люблю скотов.

– А кто же их любит… Ильмар, ты, наверное, свою дюжину давнопрошел?

Хелен была спокойна так, как может быть спокоен лишь старый,закаленный солдат.

– Нет. Это восьмой.

– Пошли.

Мы двинулись прочь. Стражник остался в канаве – то лимертвый, то ли еще умирающий. Но иллюзий у меня не было – это восьмой, и гневИскупителя все ближе и ближе.

– Ты очень просто это делаешь, Ильмар.

Я промолчал. Все-таки и мне было не по себе от той свирепойбыстроты, с которой я расправился со стражником. И ведь правда особой нужды вэтом не было, дал бы несколько марок – и никаких проблем…

– Знаешь, Хелен… – Я вдохнул холодный воздух. Вдруг задрожаларука… – Давным-давно, когда я еще был ребенком, вблизи нашего городкаобъявились волки.

Хелен цепко глянула на меня. Нет, не надейся, Ночная Ведьма,я не скажу, как звался городок… мои родители и сестры до сих пор там живут…

– Устроили облаву. Оказалось, что волк был всего один…старый, матерый волк. Он даже скот не трогал, знал, чем это чревато, но облавувсе равно устроили. По всем правилам, с собаками, с арбалетами, кольцозамкнули. Даже нас, мальчишек, поставили с трещотками… там, где волка совсем неждали…

Летунья молчала, слушала. Мы удалялись от мертвого тела вседальше и дальше.

– На нас волк и вышел. Зверь, но, видно, в чем-то умнеелюдей был. У нас и оружия толком не было, мы бросились в стороны. Только одинпацан остался – размахивал трещоткой и вопил. Думал, что волк кинется назад, назагонщиков.

– И что?

– Волк его сшиб и вырвал горло. Вмиг. Хотя мог простообойти, на наши крики и шум он и внимания не обращал… А потом побежал дальше.Знаешь, я тогда понял, что никогда не надо загонять в угол… ни человека, низверя.

– И что случилось с волком?

– Ушел.

– А с мальчиком?

Я удивленно посмотрел на Хелен. Она что, никогда не виделаматерого зверя?

– Умер, конечно. Знаешь, мне было очень жалко того парня,играли вместе, все такое… только вот волка я тоже понимал. Волк убил не потому,что чувствовал свою силу и его слабость. Он бы и на взрослого мужика с оружиемтак же бросился, встань тот на пути. Волк давал нам понять – не стоит загонятьего в угол.

– И ушел?

– Говорю же – ушел. Потом, по весне, нашли… он зимой самиздох, от старости уже, видно, от слабости. На диких зверей охотиться не мог, ак загонам не подходил. Но тогда – ушел.

– Знаешь, Ильмар, если я когда-нибудь загоню тебя в угол… –Хелен быстро глянула на меня, – ты предупреди. Вначале просто предупреди. Японятливая. Хорошо?

– Хорошо.

Мы шли еще минут десять, но стражников больше не встретили.Зато наткнулись на уныло катящийся навстречу экипаж. Обрадованный кучер заломилнесусветную цену за поездку к летному полю Лиона, но я не стал торговаться.

Только не загоняйте меня в угол – и я добрый…

К северу от Лиона, рядом с заброшенными бараками гарнизона,стоявшего когда-то на охране города, тянется летное поле. Не самое большое исовременное, как сказала Хелен, однако меня впечатлило. Куда там узенькойполосе на скале, выстроенной на Печальных Островах. Здесь все оказалосьогорожено крепким деревянным забором, за которым нервно лаяли собаки, ангаровбыло штук двадцать, а взлетные полосы выложили камнем так искусно, что этосделало бы честь площади перед Лувром.

– Ты уверена, что меня пропустят? – тихо спросил я, когдаэкипаж остановился перед воротами. Охраняли вход не стражники, а преторианцы, иэто немного успокаивало, но все же…

– Не забывай, кто я, – бросила Хелен.

Пока я расплачивался, летунья уже подошла к солдатам. Да,судя по оживленным лицам и непринужденному разговору, Ночную Ведьму знали дажемладшие чины… причем короткий разговор с ней был для них предметом гордости. Явдруг снова, как тогда, на Островах, ощутил неловкость. Хелен перестала бытьженщиной, с которой я провел ночь, перестала быть надменной аристократкой,владеющей искусством полета. Это была живая легенда. Женщин-летуний и такнемного, но прославилась среди них лишь одна Хелен.