Второй, и даже более радостной находкой оказались книги.Настоящие, бумажные. Строгие обложки, внутри — чуть-чуть иллюстраций и текст.Читать было непривычно — я понимал письменность, и вязь букв, немногонапоминающая арабскую, послушно складывалась в слова. И всё же это вызывалонеприятное, почти физическое ощущение дискомфорта. Втиснутые в мозг знания бунтовали,они ещё не прижились. Я видел затейливый чёрный узор, мысленно проговаривалчужие, слишком резкие звуки, а уже потом понимал смысл прочитанного. И всё жеоторваться от книг удалось с трудом. Окажись под тёмным стеклом книжного шкафахоть одна энциклопедия — я бы тут и поселился. Но вся сотня без малого книгбыла беллетристикой. Я старательно вчитывался в томик за томиком и откладывалих, всё более недоумевая.

«Грай поднял напоенные страданием глаза на Лиру. Воскликнул:

— Наша любовь принесёт лишь горе и разочарование!

— Нет! — Её грудь затрепетала от волнения.

— Любимая, мы должны смириться… Я ухожу. Твой отец прав —человек с моим прошлым не может любить такую, как ты.

Скупая мужская слеза скользнула по его щеке…» Нет, нет, неможет такого быть! Я хватал книгу за книгой, но истина оказалась жестокой.

«Она подняла хрустальный молоточек и ударила в серебряныйгонг. Томный звук прокатился по залу аудиенций, и Гигар услышал его всемипорами своей исстрадавшейся души.

— Любимая! — закричал он, распахивая дверь чёрного дерева.

Залида возлежала на ложе, её нежное тело маняще просвечивалосквозь паутинку балдахина, сотканного из драгоценного алмазного шелка.

Гигар с рычанием рванулся вперёд, разорвал балдахин и упална колени:

— О, Залида, я заслужил одно лобзание…

— Зачем ты порвал балдахин? — воскликнула Залида».

Не может быть!

Я в ужасе уставился на так порадовавший меня шкаф.

Женские романы!

Только на Земле эта кошмарная отрада старых дев исентиментальных юниц оформлена по-другому. Не так строго и академично. Наобложку надо поместить красавицу в лёгком декольте и вполоборота — чтобы каждаяженщина угадывала в ней себя. А рядом чтобы был тянущийся в поцелуе красавец,нарисованный согласно обобщённым женским вкусам. На одной книжке — брюнет сблондинкой, на другой — блондин с брюнеткой. Раз в сто книг можно нарисоватьрыжего красавца и девицу в шлюпке…

Увы мне, я попался на непривычное оформление. Читать этикниги в поисках информации было всё равно что просеивать навозную кучу впоисках жемчуга. Единственное, что я заметил, — страдающие герои уходили оттоскующих героинь во Врата, а через сотню-другую страниц героини бежали туда жена их поиски. И, конечно, находили. Ещё хотя бы пару слов, как они этимиВратами управляли…

Кстати, ни на одной иллюстрации внутри тоже не былоизображений людей. Пейзажи, абстрактная размазня, прекрасно выполненныенатюрморты. Но ни одного лица. Запрещено по религиозным мотивам, как вмусульманстве, или просто не додумались? Если последнее — то я бы тут преуспел.На одной лишь идее одевать женские романы в яркие обложки сколотил бы капитал,купил особняк… Тьфу. Наверное, куалькуа в чём-то был прав, расслабился я.Особняк мне подавай. Купил бы барабан, щенка бульдога, а потом женился…

Закрыв шкаф, я пригладил волосы и вышел в коридор. Почему-тохотелось, чтобы все ещё спали. Нехорошо, конечно, но я побродил бы по дому,поискал бы настоящих книг, попытался поработать с местной информационной сетью…

В большом холле, куда, на американский манер, вела входнаядверь, сидела Рада. Читала книгу.

— Доброе утро, — негромко сказал я.

Женщина подняла глаза:

— Доброе утро, Пётр. Ты отдохнул?

Нет, она старше меня. Гораздо старше. Под обманчиво юнойвнешностью — такой жизненный опыт, что мне и не снился. В ней была сила… япочувствовал себя маленьким и слабым.

— Да, спасибо. Словно заново родился.

— Идём, я тебя покормлю. Мои мужики ещё спят. — Радаотложила книгу. Я невольно покосился на обложку — всё тот же строгий тоноформления… — «Храм Аннаинского прародителя». Вот, взялась классикуперечитывать.

— В той комнате тоже много книг, — осторожно сказал я.

— Там? Ой… — Рада засмеялась. — Последний раз там жила мояподруга… гостила у нас в прошлом месяце. Там ведь одни женские романы.

Ну слава богу, она этого не читает…

— Да, я понял. А у вас принято так оформлять все книги?Обложки без картинок, и на иллюстрациях… нет людей.

Кажется, она удивилась:

— Это ведь неадаптированные издания. Понимаешь… — Радасмутилась: — Знаешь, Пётр, я словно ребёнку объясняю! Только не обижайся!

— Не буду.

— Ну, это дешёвое издание. Общетеневое. Макет собран так,чтобы не было иллюстраций, раздражающих какую-нибудь расу.

Уточни! — пискнул куалькуа.

— А что, такое возможно?

— Пётр, подумай, неужели сентиментальной старой женщинебудет приятно читать книгу, а потом наткнуться на изображение двух целующихсяпауков?

Ответа она дожидаться не стала. Засмеялась и взяла меня заруку.

— Пётр, ты не переживай. Я понимаю, ты солдат. Здорово то,что ты вообще заинтересовался литературой. Хочешь, подберу тебе несколькоинтересных книг для начала?

Вот так.

Очевидно, мой вопрос был из разряда «а почему буквы чёрные ивсе такие разные?». И теперь я значусь среди грубых солдафонов, робкоинтересующихся литературой.

Впрочем, по сравнению со сказанным Радой это была мелочь, нестоящая внимания. Другие расы!

Тень объединяет не только гуманоидные цивилизации. Есть ещёи пауки, наверное, есть и медузы, птицы, насекомые…

Просто мне два раза подряд повезло.

Я прошёл за Радой в столовую. Судя по размерам стола, здесьгостей принимали толпами. Завтрак был плотным и вкусным. Я осилил порядочнуюотбивную и салат, от каких-то затейливых сладостей отказался.

— У тебя уже есть планы? — спросила Рада, садясь напротив счашечкой чая. — Подумал о жизни?

— Я только о ней и думаю, — мрачно признался я.

Рада кивнула. Её взгляд задержался на моей щеке.

— Шрам не мешает?

— Нет. Не особо.

— Может быть, убрать?

А чего, собственно говоря, ожидать от людей, живущих сотнилет? Такую мелочь, как рубец, и на Земле смогли бы убрать.