Да, ты убил, но не хладнокровно, взвесив все «за» и«против», а подчинился инстинкту, который велит человеку защищать себя и своихдрузей. Значит, рыжий бандит — вселенная. А Валя что же? Разве его, то есть ее,ах не важно, разве Валю никто не любит? И потом, ты сам. Ты ведь тожевселенная, и в этой вселенной кроме тебя есть еще жена, есть дочь и сын. Или ужлюби всё человечество одинаково, как Христос, и тогда подставляй левую щеку, несопротивляйся насилию, иди на заклание и всё такое прочее, но только уж необзаводись семьей и друзьями. А если обзавелся, то изволь защищать и их, исебя. Даже если для этого понадобится убить.

Вот какой сформулировался совет — такой кровожадный, чтоФандорину стало не по себе.

Но душа, как ни странно, от паники избавилась, дала разумуотмашку: думай, теперь можно.

И выяснилось, что голову ломать особенно не над чем.Всего-то и нужно идти по возможности прямолинейно, пока не выберешься накакую-нибудь дорогу или дорожку, а та уж куда-никуда выведет.

Блуждания по лесу закончились уже в полной темноте. ДваждыФандорин пошел не тем путем: сначала глухой просекой, которая петляла-петляла ив конце концов просто разделилась на несколько убогих тропинок; потом набрел навполне витальную, даже асфальтированную трассу, упершуюся в каменную стену изапертые ворота безо всякой вывески. Лишь с третьей попытки, окоченевший ипромочивший ноги, он попал туда, куда нужно. Неприметная на первый взгляд тропавывела его прямо к обочине шоссе, по которому Николас дошагал до населенногопункта. Еще до того, как начались первые дома, услышал вдали грохот поезда. Уф.Вот и станция.

Не доходя до первого фонаря снял халат и бросил в канаву.Появляться в таком наряде среди публики было бы чересчур, лучше уж в однойрубашке.

Положение беглого «гада и обманщика» было, сдержанновыражаясь, незавидным: раздет, практически разут, денег ноль, деватьсясовершенно некуда. Но за время затянувшейся лесной прогулки у Николасавыработался план — в создавшихся обстоятельствах единственно возможный.

На всем белом свете был только один человек, который мог быпомочь изгою — конечно, если захочет. Нике почему-то казалось, что, несмотря нанедолгий и, как теперь любят говорить, неоднозначный опыт общения с этимчеловеком, в помощи он не откажет.

Но сначала нужно было преодолеть одну техническую трудность— позвонить по телефону при полном отсутствии ликвидности.

Фандорин потоптался возле железнодорожной кассы, заглянул вприоткрытую дверь с табличкой «Дежурный по станции». Там сидела полная дама вфуражке, читала роман в бумажной обложке. На столе чернел вожделенный телефон.

Включив самую обаятельную из своего арсенала улыбок, Николаспросунул голову в щель.

— Ради бога извините, что отрываю от чтения, — сказал он. —У меня к вам огромная просьба… Дежурная положила роман обложкой кверху, снеудовольствием посмотрела на долговязого типа в одной рубашке.

— У меня ужасная неприятность, — продолжил магистр. —Потерял куртку, а в ней бумажник. Мне бы позвонить в Москву, а?

— Интере-есно, где это нынче куртки теряют, — протянуладама. — Вроде не пьяный. Муж, что ли, из командировки не вовремя приехал?

На обложке покетбука был изображен медальон в виде сердечка,в медальоне полуобнаженная красавица, припавшая к груди мускулистого мачо,внизу заголовок — «Запретный плод».

Может, подыграть? Раз эта женщина увлекается чтениемлюбовных романов, значит, жизнь не балует ее романтическими приключениями.Только вот на чьей стороне ее симпатии: обманутых жен или страстных любовниц?По виду на разбивательницу сердец никак не похожа, но раз интересуетсянеразрешенными фруктами…

— Что-то вроде этого, — скромно обронил он и потупился, какбы намекая, что быль молодцу не в укор.

После тяжелой паузы дежурная сказала:

— Один звонок. И быстро. Этот телефон занимать нельзя.

Николас набрал номер подружки капитана Волкова, стараясь недумать о том, что ее может не оказаться дома.

Читательница «Запретного плода» сидела, сложив руки нагруди, и смотрела на Фандорина суровым взглядом — ждала пикантностей. Это ещебольше усложняло и без того непростую задачу. Как в присутствии этой Горгоныизложить совершенно незнакомой особе по имени Танька суть дела?

— Не берут трубку? — злорадно спросила тетка и потянулась каппарату. — Больше звонить не дам. Не положено.

Ура! В трубке раздался молодой женский голос:

— Але.

— Это Татьяна?

— Ну. Кто это?

— Я друг Сергея, — осторожно подбирая слова и в то же времяне спуская глаз с пухлой руки, нависшей над телефоном, сказал Николас. — Мывместе работаем… в телецентре. Он вам про меня, наверно, рассказывал.

— Ну? — повторила Танька, не проявив ни малейшегоэнтузиазма, но, слава Богу, и не сказав: «Какого еще телецентра?»

— Передайте ему, что я нахожусь на станции Лепешкино Рижскойжелезной дороги. И еще скажите ему, пожалуйста, что я попал в очень труднуюситуацию.

— Очень приятно, — не к месту ответила Танька и развила своюмысль, присовокупив. — Клопы вы поганые.

— Кто? — опешил Ника.

— Мужики. Чуть вам послабку дай — верхом ездить будете.Клала я на ваши ментовские заморочки, понял?

И раздались частые гудки. Неужели бросила трубку? Илипрервалась связь?

Он хотел набрать номер еще раз, чтобы непреклонная Танькауяснила всю срочность просьбы, но дежурная забрала аппарат.

— Один звонок, — сказала она. — Что, послала тебя женатвоего дружка? То-то, сам расхлебывай, кобель. Думают, если они с телевидения,всё им можно.

Она из партии жен, понял Николас. А про «Запретный плод»,наверное, читает, чтобы лучше знать психологию противника.

Побрел к выходу. Злобная властительница станции Лепешкиноеще буркнула ему в спину:

— Только попробуй без билета на электричку сесть. Вечеромтолковища поменьше, контролерам благодать. Враз сымут — и в отделение.

Главный вопрос бытия на нынешний момент формулировался так:передаст Танька капитану просьбу или не передаст? Прочие жизненно важныевопросы проистекали отсюда же. Если передаст, то скоро ли? И приедет лиоперуполномоченный?