— Я не мог от него отцепиться, — растолковалГарион, склоняясь к поверженному гролиму, потом волоком затащил его в темнуюнишу и там аккуратно, даже бережно усадил. — Не знаешь ли ты случайно, гдемой дед?

— Он там, — ответил Шелк, указывая через плечо надверь у себя за спиной.

— А что стряслось?

— Сейчас все расскажу. Давай-ка уберемся куда-нибудь вукромное местечко.

Они вошли в дверь и увидели Белгарата, который спокойносидел за столом.

— Что там происходит? — спросил старик.

— Я нашел Эрионда.

— Хорошо.

— Да нет, не совсем хорошо. Он вошел в святилище какраз в тот момент, когда гролимы собирались принести в жертву очередного раба, ипогасил священное пламя.

— Что-о он сделал?

— Думаю, это именно его работа. Я и сам был там, ноуверен, что не делал этого. А он просто вошел и сказал жрецам, что нельзябольше приносить человеческие жертвы, и тут пламя погасло. Дедушка, он не издални единого звука, когда делал это.

— А ты уверен, что это он? Может, все произошло самособой?

Гарион покачал головой.

— Нет. Пламя вспыхнуло, а потом угасло, словно свеча,на которую подули. Но там произошло и еще кое-что. Я услышал голос и прямо-такиокаменел на месте. Гролимы, которые волокли раба, отпустили его тотчас же, кактолько Эрионд приказал им это сделать. А еще он сказал, что жрецам храманикогда больше не удастся разжечь священное пламя.

— Где сейчас мальчик?

— Его повели к Хабат.

— Ты не мог их остановить?

— Мне не велено было. — Гарион потер лоб.

— Этого следовало ожидать, — раздраженно бросилБелгарат. — Надо предупредить Полгару и остальных. Возможно, нам придетсяосвободить Эрионда, а потом силой вырываться отсюда на волю.

Он открыл дверь, оглядел коридор и знаком приказал Гариону иШелку следовать за ним. Вскоре они вошли в покои, где их дожидались остальные.

— Вы не нашли его! — воскликнула смертельнобледная Полгара. Слова ее прозвучали не вопросом, а утверждением.

— Гарион его отыскал, — ответил Белгарат.

Полгара взглянула на Гариона.

— Но где же он тогда? Почему он не с тобой? —требовательно спросила она.

— Сожалею, но гролимы схватили его, тетушка Пол.

— У нас непредвиденные сложности, Пол, — мрачносказал Белгарат. — Гарион говорит, что мальчик вошел прямо в святилище ипогасил священное пламя.

— Что?! — воскликнула Полгара.

Гарион беспомощно развел руками.

— Он просто вошел в святилище — и пламя погасло.Гролимы схватили его и теперь ведут к Хабат.

— Это очень серьезно, Белгарат, — сказалСади. — Священное пламя должно гореть постоянно. Если гролимы всерьезсчитают, что его погасил мальчик, то он в величайшей опасности.

— Я знаю, — кивнул старик.

— Ну что ж, — тихо заговорил Дарник. — Тогданам придется вырвать его у них силой. — Он встал, и тотчас же к немубезмолвно присоединился Тоф.

— Но корабль для нас почти готов, — запротестовалСади. — Мы могли бы ускользнуть отсюда, и никто даже опомниться не успелбы.

— Теперь уже ничего нельзя поделать. — ЛицоБелгарата выражало мрачную решимость.

— Погодите, дайте мне сперва разобраться, что тут кчему, прежде чем вы станете действовать решительно! — взмолилсяСади. — Позвольте мне сначала попытаться уладить все миром!

Гарион огляделся.

— Где Сенедра? — спросил он.

— Она спит, — ответила Полгара. — С неюЛизелль.

— С нею все в порядке? Шелк говорил, что она страшнорасстроена. Уж не захворала ли она вновь?

— Нет, Гарион. Всему виной звуки, доносившиеся изсвятилища. Она не могла их спокойно слышать.

В дверь вдруг забарабанил тяжелый кулак.

Гарион подпрыгнул от неожиданности и инстинктивно схватилсяза рукоять меча.

— Откройте, вы, там! — раздался снаружи грубыйголос.

— Быстро! — зашипел Сади. — Ступайте все вкельи, а когда станете выходить, сделайте вид, будто вас только что разбудили.

Все молча повиновались и затаив дыхание ждали, покатщедушный евнух откроет дверь.

— Что стряслось, добрые господа? — дружелюбноспросил он у гролимов, ворвавшихся в комнату с оружием.

— Вас вызывают на аудиенцию к иерарху,работорговец, — пролаял один из жрецов. — Тебя и всех твоих слуг!

— Для нас это честь, — пробормотал Сади.

— Честь тут ни при чем! Это допрос! И советую тебеговорить только правду, потому что Агахак заживо сдерет со всех вас кожу, есливы хоть словом ему солжете!

— Ах, какая неприятность. А что, иерарх уже возвратилсяиз королевского дворца?

— Ему донесли о чудовищном преступлении, котороесовершил один из ваших слуг.

— Преступлении? Каком преступлении?

Гролим, казалось, не слышал.

— По приказанию Хабат вас всех поместят в темницу довозвращения Агахака в храм.

Гариона и остальных растолкали — при этом они, насколькоумели, изображали недовольство столь внезапным пробуждением — и повели попрокопченным коридорам, а потом по узкой каменной лестнице в подземелье. Вотличие от верхних помещений здешние снабжены были решетчатыми дверями изстальных прутьев, а воздух, как и в любой темнице, оказался сырым и затхлым.Мрачный гролим отпер одну из дверей и жестом приказал всем пройти в камеру.

— Действительно ли это так необходимо, о жрец? —слабо запротестовал Сади.

Гролим лишь угрожающе положил руку на рукоять меча.

— Успокойтесь, господин, — примирительно сказалСади, — я ведь только спросил.

— В камеру! Живо!

Все покорно повиновались, и решетчатая дверь с лязганьемзахлопнулась за ними. Звук поворачиваемого в замке ключа прозвучал оглушительногромко.

— Гарион. — Голосок Сенедры был тих и слегкадрожал от страха. — Что происходит? Почему они так обошлись с нами?