– Не могу найти папку Гринмарка, – пробрюзжала секретаршатипу.

– Она была рядом с папкой Роккони, – ответил тот.

– Мне не нужен никакой Гринмарк! – заорал Эйвери. – Сколькораз вам повторять?! Вы что, оглохли?!

Секретарша уперлась взглядом в Эйвери.

– Нет, я слышу очень хорошо. Я ясно слышала, как вы сказали:“Упакуйте дело Гринмарка”.

– Лимузин ждет вас, – вступила другая секретарша.

– Мне не нужен чертов Гринмарк!

– А Роккони? – спросил тип.

– Да! Да! Уже десятый раз говорю: да, мне нужен Роккони!

– И самолет тоже вас ждет, – напомнила все та же женщина.

Один чемодан захлопнули и кое-как наконец закрыли. Эйверикопался в груде бумаг у себя на столе.

– Где дело Фендера? Где вообще все мои папки? Почему яникогда ничего не могу найти?

– Фендер у меня, – сказала первая секретарша, втискиваяпапку в чемоданчик.

Эйвери уставился в листок бумаги, который он держал в руках.

– Отлично. Итак, у меня здесь Фендер, Роккони, “КэмбриджПартнере”, “Грин Груп”, переписка Сонни Кэппса и Отаки, “Бсртон Бразерс”,Галвестон Фрейт и Маккуэйд?

– Да, да, да, – подтвердила первая.

– Все они здесь, – поддержал ее тип.

– Не верю. – Эйвери подхватил свой пиджак. – Пошли!

Он вынес свое тело из кабинета, сопровождаемый Митчем,секретаршами и типом. Два чемоданчика нес Митч, два тащил тип, один был в рукеу секретарши. Другая на ходу писала в блокнот то, что ее босс рыкающим голосомприказывал и требовал сделать за время его отсутствия. Живописная группа едвауместилась в кабине лифта и спустилась на первый этаж. На улице на помощь имбросился шофер – он распахивал двери и дверцы, укладывал чемоданы в багажник.

Митч и Эйвери упали на заднее сиденье.

– Передохни, Эйвери, – сказал Митч. – Ты на три дняотправляешься на Кайманы. Расслабься.

– Да-да. Я беру с собой работы на целый месяц. Мои клиентыуже криком исходят, требуя с меня шкуру спустить, угрожая судом запрофессиональную некомпетентность. Я опаздываю на два месяца, а ты в это времясбегаешь в Вашингтон, чтобы четыре дня задыхаться от тоски на этих семинарах.Ты отлично рассчитал время, Макдир. Просто отлично.

Протянув руку, Эйвери открыл бар, смешал себе коктейль. Митчотказался. Лимузин вырулил на Риверсайд-драйв в самый час пик. После трехглотков почти чистого джина Эйвери задышал глубже.

– Для продолжения обучения! Какая издевка, – пробурчал он.

– Ты тоже прошел через это, когда был новичком. К тому же,если я не ошибаюсь, не так давно ты провел неделю в Гонолулу на таком же, номеждународное семинаре. Или ты забыл?

– То была работа. Только работа. Ты берешь свои папки ссобой?

– Конечно, Эйвери. Восемь часов в день у меня будут уходитьна семинар, где я должен постигать глубину последних поправок Конгресса кналоговому законодательству, ну а в оставшееся время я рассчитываю закрывать попять часов в день.

– По шесть, Митч, если сможешь. Мы очень отстаем.

– А мы всегда отстаем, Эйвери. Налей себе еще. Тебенеобходимо расслабиться.

– Я расслаблюсь в “Румхедсе”.

Митч увидел перед глазами бар с пивом “Ред Страйп”, игроковв домино, стрелки и – узенькие! – бикини. И девушку.

– Ты первый раз летишь на “Лире”? – спросил Эйвери, ужеболее спокойно.

– Да. Я здесь уже семь месяцев и только сейчас его увижу.Если бы я знал все это в марте прошлого года, я пошел бы в фирму на Уолл-стрит.

– Ты из другого теста, Митч. Ты знаешь, что они там, наУолл-стрит, делают? У них в фирме триста юристов, так? И ежегодно они набираютеще тридцать сотрудников, если не больше. Каждый хочет у них работать – ведьэто же Уолл-стрит, так? И вот примерно через месяц всех этих новичков собираютвместе и говорят им, что на протяжении пяти лет они будут работать по девяносточасов в неделю, а когда пять лет проходят, половины новичков в фирме уже нет.Текучесть там невообразимая. Они просто стараются выжать из новичков все, даваяим ставку в сто – сто пятьдесят долларов в час и загоняя чуть ли не до смерти,а потом их просто вышвыривают на улицу. Вот что такое Уолл-стрит. И ребятамдаже увидеть не удается самолет их фирмы. Или лимузин. Тебе действительноповезло, Митч. Ты каждый день должен благодарить Бога за то, что тебя приняли внашу старую добрую фирму.

– Девяносто часов в неделю – это мелочь. Зато остальноевремя принадлежало бы мне.

– Тебе за это воздается. Ты знаешь, какую премию получил япо итогам года?

– Нет.

– Четыреста восемьдесят пять тысяч. Неплохо, а? И ведь этотолько премия.

– Я получил только часть.

– Держусь меня, и скоро ты тоже переберешься в высшую лигу.

– Да, но сначала мне нужно продолжить свое образование.

Через десять минут лимузин выехал на бетонную полосу,ведущую к ангарам. Высокие двери каждого были помечены знаком “Мемфис Аэро”.Изящных пропорций серебристый “Лир-55” медленно подруливал к зданиюаэровокзала.

– Вот он, – сказал Эйвери.

Багаж был быстро погружен на борт, и через несколько минутим разрешили взлет. Затянув ремень безопасности, Митч восхищенным взглядомокинул отделанный кожей и медью салон. Интерьер был оформлен с отменным вкусоми роскошью, иного Митч и не ожидал. Эйвери приготовил себе новую порцию джина ищелкнул застежкой ремня.

Они находились в полете час и пятнадцать минут, когда “Лир”начал снижаться для посадки в международном аэропорту Балтимор-Вашингтон.Закончив пробег, самолет остановился, Эйвери с Митчем спустились по трапу иоткрыли дверцу багажного отделения. Эйвери кивнул головой в сторону человека вуниформе, стоявшего около ворот.

– Это твой шофер. Лимузин рядом, он проведет тебя к нему. Дотвоего отеля сорок минут езды.

– Еще один лимузин?

– Так точно. На Уолл-стрит ты бы этого не дождался.

Они пожали друг другу руки, и Эйвери вновь поднялся на борт.Дозаправка топливом потребовала получаса, так что, когда “Лир” взлетел и взялкурс на юг, Эйвери уже спал.