Среди высыпавших на улицу оказались и два Мыслителя. Онистояли молча, переглядываясь друг с другом, как бы переговариваясь глазами.

«Ну, что вы на это скажете?» – как бы спрашивал глазамиПервый Мыслитель.

«Колоссальный спектакль», – взглядом отвечал Второй.

У них не было разногласий. Оба они помнили слухи, согласнокоторым капитан Миляга погиб по дурацкой ошибке, и знали, что слухи бываютгораздо правдивее официальных известий (за исключением тех слухов, которыенеофициально официальными учреждениями распускаются), и, переглядываясь, пришлик общему выводу, что церемония похорон придумана для того, чтобы отвлечьвнимание населения от положения на фронте и нехватки продуктов питания. Онипереглядывались между собой, когда к ним подкатил шпик (на лице которого былонаписано, что он шпик) и спросил, кого хоронят.

Первый Мыслитель не растерялся и быстро ответил, что хоронятнародного героя капитана Милягу.

– А что, хороший был человек? – спросил шпик.

– Кристальный, – твердо отвечал Первый Мыслитель.

– Что значит кристальный? – выразил сомнения шпик. – У каждогочеловека бывают какие-то недостатки.

Тут вмешался Второй Мыслитель и объяснил подошедшему, чтонедостатки бывают большие, малые, а бывают и вовсе ничтожные.

– Совершенно справедливо, – подтвердил Первый Мыслитель. – Акогда у человека с ничтожными недостатками есть и огромные достоинства,которыми, например, обладал покойный, то тогда недостатки эти и вовсе бывают невидны совершенно.

– Во всяком случае, не нам судить, – поддержал ВторойМыслитель. И тут же добавил, что безвременная гибель капитана Миляги огромнаяпотеря для всех. Он не уточнил, однако, для кого всех. Для всех жителей района,области, Союза или вообще для всего человечества.

– Огромная и невосполнимая потеря, – добавил ПервыйМыслитель, сделав печальное лицо и склоняя голову, как бы перед памятью героя.

– Однако я полагаю, я верю, – пошел дальше Второй Мыслитель,– что враги просчитались. Миляга погиб, но на его место встанут новые бойцы.

– Сотни новых, – быстро сказал Первый.

– Тысячи, – поправил Второй.

Шпик тихо отошел, тем самым признав свое поражение.

Широко распахнулись двери, и вышли музыканты: шестеровоенных, и среди них одна толстая баба в форме с треугольничками в петлицах.Баба несла барабан и оттого казалась беспредельно беременной. Музыканты всталиперед публикой лицом к дверям и приготовились. Возле них крутился кинооператорМарат Кукушкин.

Тем временем в клубе шли последние приготовления к выносутела. Дважды пробежал по сцене Фигурин, шепотом отдавая кому-то какие-тораспоряжения. Затем он выглянул в дверь, убедился, что оркестранты заняли своиместа и что Кукушкин тоже готов к работе. Он вернулся на сцену.

– Товарищи, – объявил Фигурин, – приготовились к выносу. Ктопонесет?

– Я! Я! – Кинулся со всех ног Бутылко.

Он хотел хоть как-то загладить свою вину. Он оттеснилнерасторопного Ермолкина и стал перед ним. С одной стороны предрайисполкомаСамодуров, с другой он, Бутылко, а за ним обиженно пыхтел ему в спину Ермолкин.Гроб был из сырых досок, тяжелый. Но Бутылко не чувствовал тяжести.

– Так, так, товарищи, – вполголоса командовал Фигурин. –Встаньте ровнее. Этот край чуть выше. Так. Пошли!

Вместе со всеми Серафим двинулся вперед. Распахнулись двери.В уши хлынула музыка, в глаза брызнуло солнце. Слегка прижмурившись, Серафимувидел толпу, увидел сверкающие на солнце инструменты, увидел кинооператораМарата Кукушкина, который, пятясь, крутил ручку своего аппарата.

«Для киножурнала «Новости дня», – догадался Серафим иприосанился. Он представил себе, что фильм вскоре выйдет на всесоюзный экран изрители во всех уголках страны увидят его, Серафима Бутылко, крупным планом. Иможет быть… Бутылко слышал, кто-то ему рассказывал, что Сталин личнопросматривает все выходящее на экран. Может быть, просматривая очередную лентуи попыхивая своей знаменитой трубкой, он произнесет:

– А кто это такой молодой, симпатичный, который несет… данет, не этот, я говорю: симпатичный. Вот тот справа? – и укажет мундштуком наэкран.

И тут что начнется! Серафим живо представил себе, какзабегают помощники по общим вопросам и по кино, как зазвонят все телефоныправительственной связи, личность молодого симпатичного тут же выяснят, и вотон в мягком вагоне прибывает в Москву. Номер люкс с бассейном и попугаями.Прием в Кремле. Дружеское рукопожатие товарища Сталина. Публикация массовымтиражом поэмы «Дума о хлебе». Сталинская премия, руководящая должность в Союзеписателей и…

Он не успел додумать, что и как… он просто считал: и ещечто-то ему полагается, когда нога его ступила в пустоту… Он инстинктивнооттолкнул от себя гроб, чтобы не придавило, и полетел с крыльца, нелеповзмахнув руками.

Шедший с другой стороны Самодуров, почувствовав, что гробвалится на него, с большой силой двинул его обратно, а сам тут же отскочил всторону. То же сделали и другие. Как-то так получилось, что под гробом оказалсяодин Ермолкин, с вытаращенными от растерянности глазами он стоял на последнейступеньке крыльца, словно былинный богатырь, приняв на себя всю тяжесть гроба.Гроб, покачиваясь на его плече, одновременно поворачивался, словно стрелкакомпаса, наконец вовсе перекосился и, сбив с ног Ермолкина, устремился к земле.Отталкивая его, Ермолкин упал очень неудачно, ударился головой о булыжник и,уже теряя сознание, услышал чей-то запоздалый призыв:

– Держи! Держи!

Раздался ужасный треск, гроб торцом врезался в мостовую.Крышка, наживленная на четыре гвоздя, отскочив, накрыла до подбородка Ермолкина,а из гроба со стуком посыпались кости. Последним вылетел, ударился о камни иотскочил в сторону продолговатый череп. Майор Фигурин сделал неосознанноедвижение к черепу, хотел то ли схватить его, то ли прикрыть от народа, но неуспел. Облезлая собака, вынырнув из-под ног, впилась в череп зубами и кинулисьпрочь. Может быть, не следовало ей мешать, но чей-то расторопный кованый сапогопустился ей на спину. Жалобно взвизгнув, собака выронила добычу и исчезла.