– Вы думаете? – удивился Первый Мыслитель. – Оченьинтересная мысль. Странно, что мне самому это не пришло в голову. Но здесь естькое-что поинтереснее.

– Где? – нетерпеливо спросил больной. – Я не вижу.

– Вот, – сказал гость и ткнул пальцем в заголовок большойподвальной статьи: «Влияние социальных условий на антропологический тип».

Второй Мыслитель по привычке заглянул в конец статьи ипрочел подпись: К. Ушастый, кандидат биологических наук.

Статья была ученая. В ней проводилась такая мысль, чтопоскольку Октябрьская революция в корне изменила не только социальные условияжизни в нашей стране, но и внутренний мир человека – его отношение к труду, кобществу, – это непременно должно привести и к внешним изменениям облика, аименно: со временем советский человек будет так же отличаться от всех остальныхлюдей, как хомо сапиенс отличается от неандертальца. Конечно, эти измененияпроизойдут не сразу, но если, как учит нас марксистская диалектика, постепенныеколичественные изменения переходят в скачкообразные качественные, то нет ничегоудивительного в том, что у отдельных людей, отличающихся последовательностьюсвоих идейных убеждений и ясностью мировоззрения, уже сейчас становятся заметныантропологические изменения, которые в первую очередь, естественно, отражаютсяна строении черепа. Многочисленные и авторитетные исследования, утверждал авторстатьи, неопровержимо показывают, что такие изменения происходят в сторонуудлинения черепа вследствие удаления жевательных органов от мыслительныхцентров. «Такие изменения, – развивал свою мысль Ушастый, – наблюдались ибуржуазными учеными. Наиболее передовые из них отмечали, что длинноголовые(долихоцефалы) обладают, как правило, более сильным интеллектом, чемкруглоголовые (брахицефалы),[7] но ограниченность мировоззрения не позволилаэтим ученым (должно быть, они сами были недостаточно длинноголовыми) поднятьсядо истинного понимания подобных явлений. Эти ученые на первый план выдвигаютрасовые различия, в то время как наша наука, опираясь на единственно правильноеучение Маркса – Энгельса – Ленина – Сталина, расовому подходу к явлениям противопоставляетподход классовый».

Второй Мыслитель отложил газету.

– Что это такое? – спросил он слабым голосом.

– Это новое научное открытие, – сказал Первый.

– Это дикость! – закричал Второй Мыслитель.

– Не большая дикость, чем все остальное. Подумайте сами.Предателя и труса объявляют героем. Вместо него хоронят лошадь. Все говорят,что вдова на похоронах была подставная и сын тоже.

– В таком случае, – усмехнулся Второй Мыслитель, – имследовало бы привести кобылицу и жеребенка.

– Сейчас не время для шуток, – строго сказал ПервыйМыслитель. – Вы не понимаете. Это все не так просто. Как вы думаете, для чегоони затеяли всю эту историю с черепом?

– А… – Второй Мыслитель махнул рукой, откидываясь наподушку. – Просто положили, что подвернулось под руку. Они же не знали, чтоэтот пьяный дурак споткнется и уронит гроб.

– Вы, как всегда, ошибаетесь! – радостно закричал ПервыйМыслитель. – Они никогда просто так не спотыкаются. Они сделали это нарочно.

– Но для чего?

– В том-то и дело. Для чего? А вы сами подумайте.

Второй Мыслитель напрягся, но тут же лицо его прояснилось.

– Понимаю, – сказал он радостно. – Как Калигула объявилсвоего коня сенатором, так они…

– Чепуха! – резко оборвал Первый Мыслитель. – Калигуласделал коня сенатором, но сам он конем не был, а здесь намек на совсем другое.

– На что же? – нетерпеливо вскрикнул Второй Мыслитель.

– А вот на что! – Первый Мыслитель достал из боковогокармана газету «Правда» с портретом Сталина и развернул ее пред своимсобеседником. – Вот вглядитесь в этот портрет.

Второй Мыслитель вгляделся. Двумя глазами, потом каждымглазом по отдельности.

– Ну и что, что? – вопросил он нетерпеливо. – Говорите же,что вы имеете в виду!

– А вы сами не видите?

– Нет, сам я не вижу, – раздражился Второй.

– Надо быть слепым, чтобы этого не видеть. – Хорошо, я вамскажу. – Первый Мыслитель оглянулся, как бы предполагая, что кто-то невидимый инеслышимый подошел и стоит за его спиной. Никого не увидев, он наклонился к ухусвоего товарища и шепотом прошелестел:

– Разве вы не видите, что в этом лице есть что-то от лошади?

– Глупости! – возразил Второй Мыслитель. – В нем, усатом,есть что-то от кота. Хотя… Пожалуй, вы правы.

– Конечно, я прав. Я всегда прав. А кроме того, вы слышаличто-нибудь о князе Голицыне?

– Голицыных много… – ответил Второй Мыслитель уклончиво.

– Не валяйте дурака! – сердито возразил Первый Мыслитель. –Вы знаете хорошо, что я говорю о том Голицыне, который сидит в здешней тюрьме.Обратите внимание, сколько загадочного во всей этой истории. Появляетсякакой-то Чонкин, который будто бы совершенно один, а против него бросают целую воинскуючасть. Его с трудом арестовывают, после этого выясняется, что он вовсе неЧонкин, а князь Голицын, потом затевается история с длинным черепом, и теперьвот эта статья. Нет, это все неспроста. Вы понимаете, что это значит?

– Что? – Второй Мыслитель был крайне заинтригован.

– Борьба круглоголовых во главе с князем Голицынымокончилась пока победой длинноголовых.

– И что же вы думаете?

– Я думаю, что вам в первую очередь надо надеть вот это… – Сэтими словами Первый Мыслитель вынул из-за пазухи второй парик и бросил накровать к ногам своего друга. Это был замечательный парик, своего рода шедевр,с ватной подкладкой.

– Вот это? – спросил Второй Мыслитель, ногой отталкиваяподарок. – Вот это? – Он вскочил как ужаленный. – Никогда! – прокричал он,размахивая кулаками. – Запомните, никогда я не надену на себя эту пакость!

– То же самое сказал сначала и я, – горько усмехнулся ПервыйМыслитель. – А потом я подумал: лучше все-таки носить длинную голову, чемсовсем никакую.