Но Вероника не отреагировала. Пару минут онаостановившимся взором глядела на бумажку, потом с огромным трудом выдавила:

– Бред какой-то! Тебе повстречаласьсумасшедшая.

– Записку передал мужчина.

– Значит, псих, – поправиласьНика. – Выброси ерунду в помойку.

Как ни старалась подруга изобразить искренноеудивление и полнейшее равнодушие, Настя очень хорошо поняла: случилось нечтоэкстраординарное. Иначе почему у Ники трясутся руки и дрожит нижняя губа?

Ночью Настя никак не могла заснуть, забыласьлишь после трех. Но не успела она погрузиться в сладкую дрему, как чья-то рукапотрясла ее за плечо.

– Кто? Что? – подлетела над постельюНастя.

– Тише, – шикнула Ника.

– Мадо заболела? – испугалась бывшаячертежница.

– Нет, – шепотом ответилаНика. – Послушай, если со мной и Игорем случится нехорошее, ты ведь небросишь Мадо?

– Конечно, не брошу. А что можетпроизойти? – оторопела Настя.

– Не знаю, – вздохнула Ника. –Всякое бывает: люди под машину попадают, в катастрофах гибнут, умирают отболезней.

– Не всем на роду написаны трагедии. И вымолодые, здоровые.

– Верно, – согласилась Ника, –но отчего-то мне тревожно.

– Из-за рисунка? – рискнула спроситьНастя.

– Если уж Амалия решилась… – началаВероника и тут же замолчала.

– Ну, говори, – поторопила Настя.

– Не о чем.

– Кто такая Амалия?

– Амалия? Понятия не имею.

– Ты же произнесла секунду назад: «ЕслиАмалия решилась».

– Я?

– Ну да.

– Тебе показалось, – твердо ответилаНика.

Настя схватила подругу за руку и вздрогнула –у той были ледяные пальцы.

– Я могу помочь!

– Нет, – неожиданно ответилаНика, – лучше тебе ничего не знать.

– Расскажи, – настаивалаНастя, – станет легче.

– Это вряд ли, – дернула шеейподруга, – слишком тяжелая ноша, давит на плечи, к земле пригнула.

– Ты ее сбрось!

– Невозможно, – безнадежно выдохнулаВероника. – Впрочем, после твоего обещания не оставить Мадо стало лучше.

Неожиданно Ника обняла Настю, прижала к себе иглухо сказала:

– Никогда тебе не говорила, а зря,наверное. Ты для меня особый человек. Спасибо за все!

– Прекрати, – перепугалась Настя.

– И прости, коли что не так, –медленно договорила Ника.

– Лучше расскажи о своей тревоге, –потребовала Настя. – Беда, поделенная на двоих, делается легче вполовину.

Ника встала, дошла до двери, потом обернулась.

– Хорошо! Только нам надо остатьсявдвоем. Давай в понедельник с утра? Я могу на работу к полудню пойти.

– Заметано, – согласилась Настя.

Но в понедельник поговорить не удалось. А наследующий день Игорь и Ника погибли от рук грабителя.

Настя не позволила себе заболеть от горя, онаактивно стала участвовать в организации похорон Гостевых. Материальные расходывзял на себя завод, но убирать в квартире друзей следы кровавого преступления,собирать одежду для покойных, а главное, заботиться о Мадо пришлось Насте.

Самым тягостным оказался день погребения. Какназло, он выдался замечательным – солнечным, ласковым. На кладбище, гдесобрались почти все коллеги погибших, весело пели птички, и Настя с огромнымтрудом удерживалась от истерического вопля. Хотелось задрать голову в небо изаорать: «Почему?»

Процедура прощания затянулась. Сначалаговорили речи, в которых обещали никогда не забывать убитых и помогать ихдочери, потом гробы под музыку оркестра опустили в могилы, холмики завалилицветами.

Настя машинально фиксировала: вот венок отместкома, а этот от парткома, букет кладет секретарь директора, гирляндуразворачивают рабочие… Среди знакомых лиц появилось неизвестное. Невысокиймужчина, в неприметном сером костюме приблизился к свежим могилам. На голове утоварища сидела шляпа, по тем годам непременный атрибут одеждыинженерно-технического работника (пролетариат массово носил кепки). Но неголовной убор привлек внимание Насти. Директор завода, партиец старой закалки,осуждающе относился, как он говорил, «к попам» – борода и усы вызывали у него гнев,поэтому на предприятии у всех мужчин были гладковыбритые щеки. Лицо незнакомца,старательно укладывавшего сейчас на глиняные комья четыре чахлые гвоздички,покрывала буйная растительность, а глаза прятались за большими, сильнозатемненными очками. Ясное дело, мужчина был не из заводских.

Настя занервничала. Всех малочисленныхприятелей Гостевых она великолепно знала, и бородачей среди них не водилось.Чертежница окинула внимательным взором фигуру мужчины и увидела на его ногахрыжие ботинки на небольших каблуках, обувь выглядела слишком маленькой иизящной.

Словно почувствовав чужой интерес, незнакомецбыстро сделал несколько шагов в сторону и слился с толпой. Настя кинулась заним. Но пока женщина протолкалась сквозь толпу, неизвестной личности и следпростыл…

Дальше начался кошмар. Настю просто затаскалипо допросам. Она, правда, прикинулась полудурой и все бубнила: «Ничего не знаю,служила у Гостевых домработницей. Кого угодно спросите: сумки таскала, задевочкой присматривала, в курсе дел хозяев не была».

Следователь сразу ей сказал:

– Мы вас не подозреваем, просто хотимнайти убийцу.

Но Настя стояла на своем: ее хата с краю.Женщина хорошо понимала – в жизни подруги имелась тайна. Из-за нее и погиблиГостевы. Мужчина, который сначала всунул в руку Насти записку, а потом пришелна кладбище, знает правду, но рассказывать о бородаче нельзя. Очевидно, секретстрашен, лучше молчать. И еще: Настя надеялась, что ей отдадут на воспитаниеМадлен. Чертежница наивно полагала, что раз родители погибли, но есть женщина,готовая взять ребенка и заботиться о нем, государству выгодней вручить МадоНасте, чем тратить деньги на содержание сироты.

Как же Настя ошибалась!

– Одинокой, не работающей женщине никтоне позволит воспитывать девочку, – заявили в ответ на ее просьбу в органахопеки.