За неделю до назначенного старта Ногтев вспомнил:

— Кирилл Владимирович, сегодня ожидаем последнего членаэкипажа. Дмитрий уже собрался к Переходнику. Вы пойдете?

— Важная персона, — фыркнул Кирилл сотвращением. — Заря радио, а мы богомолы неграмотные... Да мырадиокомпьютеры с третьего класса чиним! Нет, я в таких странных играх неучаствую...

Ногтев понимающе улыбнулся, кивнул, отбыл в сопровожденииДмитрия. Отправились к Переходнику впятером, считая Диму, растолстевшего Бусю иКравченко с его походной аптечкой.

Кирилл лихорадочно готовился к скорому старту, гонял экипаж,десятки раз проверял оборудование. О радисте сумел забыть, но дня через три егоразыскал Ногтев. Кирилл подпрыгнул от неожиданности, когда над его ухомраздался зычный голос:

— Кирилл Владимирович! Пользуюсь случаем представитьнового члена экипажа...

Между Ногтевым и улыбающимся во все сто зубов Дмитриемстояла тоненькая невысокая женщина. Ее короткие волосы стояли дыбом, глаза былисветло-зеленые, как молодая трава, скулы гордо вздернуты, а сочные алые губыкрасиво изогнулись. Она была очень картинной, красивой, и Кирилл сразу ощутилприближение беды, словно суеверный матрос при виде женщины на корабле.

— Здравствуйте, — сказал он неохотно. Вам в самомделе так уж необходимо участвовать в экспедиции?

У него был настолько враждебный тон, что Цветкова невольносделала шажок назад. Дмитрий галантно придержал ее за талию, чтобы радист несвалился в трещину, да так и оставил руку.

— Необходимо, — ответила она наконец. Ее глазавнимательно пробежали по его напряженному лицу, крепко сжатым челюстям. —Вы научный руководитель экспедиции? Постараюсь не мешать вам, КириллВладимирович. Я только радист, так что вне вашего внимания.

Ногтев сказал очень серьезно, но в глазах прыгало веселье:

— Елена... Вы позволите вас так называть? Елена, здесьвсе до последнего винтика в сфере внимания Кирилла Владимировича. Командуетпарадом и предпарадной подготовкой он, и больше никто. Я толькобог-наблюдатель, а творец и распределитель ролей — Кирилл Владимирович...

Она оценивающе посмотрела на Кирилла, в глазах ее проступилоразмышление, перетряхивался арсенал, сдувалась пыль с копья, мечей, стрел,примерялось оружие и средства пассивной защиты: щиты, кираса, слезы...

— Извините, занят, — буркнул Кирилл коротко.Отвернувшись, резво побежал по канату вверх к центральному люку гондолы.Женщина на корабле! Да еще воздушном! Чертовы родственники, позвоночники...Фамилия слишком красивая, а зовут и того хуже — Елена! Тоже мне, героиня эпоса.Какой город разрушили, последние эллинские герои из-за нее погибли! А ей хотьбы хны, сюда явилась. Теперь здесь все пойдет прахом...

Уже влезая в люк, перехватил удивленный взгляд Саши. Девушканепонимающе смотрела на него, потом перегнулась через борт, разглядывая новогочлена экипажа.

Ногтев был бодр, подтянут, кипел энергией. Гравитация неприжимала к земле, организм обновился, избавившись от пожиравшей внутренностиопухоли. Несмотря на прежний солидный вид, не ходил, а буквально прыгал,наслаждаясь здоровьем и непривычной легкостью.

Собрав членов экспедиции, он сказал бодро, с нажимом, блестячерными живыми глазами:

— С завтрашнего дня начнутся муссонные ветры. Старикиподтверждают, так что синоптикам на этот раз можно поверить. Тысячи лет ониначинаются в первой неделе мая, заканчиваются в середине. Занесет нас на югУзбекистана. Там пробудем лето, а в сентябре ветры задуют обратно. Туда иобратно рассчитываем пропутешествовать без помощи Старших Братьев, этогострастно жаждут экстремисты в лице присутствующей здесь Фетисовой и частичнопримкнувшего к ним Журавлева... Тихо-тихо, я еще не кончил! По дорогезапланировано пять-шесть посадок.

— Сколько продлится путешествие?

— Скорость ветра обещают в восемь-десять метров всекунду. В час сможем героически преодолевать, как напишут в газетах, околопятидесяти километров! Метры здесь принято, как я слышал, называть мегаметрами,но километры... Это уже парсеки, если кто слышал это слово!

Саша, а вслед за ней и Дмитрий, гордо раздвинули плечи. Оникогда-то готовились мерить дороги парсеками и мегапарсеками.

— Кирилл Владимирович планирует продержать нас в полетенедели две. У антициклона сил поменьше, на обратный путь кладем дней тридцать.Если сумеем продержаться в воздухе дольше, Кирилл Владимирович обещает показатьв глубинке нечто воистину сказочное! Ему карты в руки. Он там работал, так чтогрибные, ягодные и прочие браконьерские места помнит...

Кирилл с закипающим раздражением посматривал на Цветкову.Все сидели спокойно, одна она постоянно дергалась, привставала, отряхивалась,что-то брезгливо давила ногой, а рядом сидел заботливый Дмитрий, услужливоотряхивал и обирал ее, тоже, снимал с ее лебединой шеи крохотных микробов. Онбыл похож на прутковский персонаж, который доставал червяка, что «попадьезаполз за шею». Если учесть, что микробы ползали, прыгали и парили везде, тобрезгливой радистке пришлось несладко. Чего не скажешь о Дмитрии.

В предпоследний день Мазохин доверительно обратился кНогтеву:

— Аверьян Аверьянович, я понимаю важность возглавляемойвами экспедиции... Но все же нельзя оголять станцию! Мы остаемся без защиты,без... добытчиков. Прошу оставить хотя бы одного испытателя. Например, ДмитрияНемировского...

Он умолк на полуслове, ибо на плече Дмитрия внезапно встална всех шести когтистых лапах Буся, воинственно вздыбил гребень, выгнул спину.Огромный рот распахнулся, открывая ряды острейших зубов. Мощные задние лапынапряглись, глазами он держал лицо Мазохина, как в перекрестке прицела.

Мазохин побледнел:

— Чего это он...

— Эмпат, — небрежно обронил Дмитрий, втайне ликуя,что среди научных слов есть короткие; выговоришь даже на морозе. — Мыслине читает, но настроение чует... Вы продолжайте, продолжайте! Я посижу с вамирядом.

Мазохин почему-то молчал. И перестал шевелиться. Похоже,перестал дышать тоже. Ногтев ответил задумчиво:

— Пожалуй, вы несколько преувеличиваете. Складызаполнены продуктами, как мне стало известно, на восемь лет вперед. Несчастныеслучаи прекратились. Тут заслуга, пожалуй, ксерксов... Персонал обучен,техминимум сдал, инструкции по пользованию оружием, инструментами и прочимоборудованием вывешены в коридорах... гм, туннелях. Немировский уже лезет настену от безделья! А мы ему работу найдем потруднее.

В день старта все оставили дела, поднялись на поверхность.Ветра не ощущалось, но где-то там, вверху, где сияет немыслимо синее небо, аздесь темный густой воздух, пропитанный свежим запахом ранних цветов, черныйящик гондолы, гордые именинники...