Когда на следующее утро Гвен и Роберт выходили из спальни, вкоридоре они столкнулись с Дианой, но она выглядела очень озабоченной и ничегоим не сказала. Диана ходила навестить Паскаль, которую снова сильно тошнило.Вместе с Джоном они кое-как уговорили ее показаться врачу, и теперь Дианаторопилась в кухню, чтобы позвонить в клинику. Правда, Паскаль продолжалаутверждать, что с ней все в порядке, однако теперь даже ей было очевидно, что этоне так. С тех пор как она впервые почувствовала себя скверно, прошло уженесколько дней, но ее состояние нисколько не улучшилось.

— Как ты думаешь, что это может быть? — спросилДжон у Эрика, когда они сели завтракать.

— К сожалению, не могу сказать ничегоопределенного, — ответил тот. — Безусловно одно: это какая-тожелудочная инфекция. Паскаль придется принимать антибиотики, в противном случаедело может кончиться больницей. Обезвоживание организма — паршивая штука.Впрочем, ее все равно могут положить на обследование.

Эрик верил в современную медицину и считал, что жизниПаскаль ничто не угрожает. Курс антибиотиков должен был поставить ее на ноги.После завтрака Гвен и Роберт уехали в город, чтобы отправить несколько писем.Джон пошел к Паскаль, чтобы помочь ей одеться перед поездкой к врачу, и Диана сЭриком остались па кухне одни.

— Как ТЫ думаешь, кто сегодня утром вышел из спальниРоберта? — спросила Диана с лукавой улыбкой.

Эрик сделал вид, будто думает.

— Неужели Агата?! — выпалил он наконец.

— Как бы не так! — Диана снова улыбнулась. Вчераони с Эриком вернулись довольно поздно. Они хорошо поужинали и даже немногопотанцевали под музыку игравшего в ресторане старомодного оркестрика. Обапрекрасно провели время, по это было не главным. И Эрик, и Диана чувствовали,что этот вечер был первым мостком, переброшенным через разделившую их пропасть,и хотя до полного примирения было еще далеко, первый шаг в нужном направлениибыл сделан.

— Это была Гвен! — объявила Диана с такимторжеством, словно она с самого начала благословляла этот союз.

Жаль! Я почти надеялся, что это будет Агата. Мне оченьхотелось посмотреть, какие наряды она возьмет с собой в Нью-Йорк, —улыбнулся Эрик и добавил серьезно: — Впрочем, я рад за них обоих. Гвен и Робертзаслужили свое счастье. Гвен ему нравилась, и он был вдвойне рад за друга,который впервые за много месяцев стал похож на себя прежнего. С тех пор какумерла Энн, прошло больше семи месяцев, и большую часть времени Роберт жил всамом настоящем аду. Правда, ср стороны могло показаться, что он вернулся кнормальной жизни до неприличия скоро, но Эрик знал, что любовь, как стихия, неподчиняется людским установлениям. А то, что было хорошо для Роберта, былоприемлемо и для его друзей.

— Гвен — хорошая женщина, а Роберт — отличныйпарень, — проговорил он.

— Хотела бы я знать, что скажут его дети, когда узнают…— задумчиво сказала Диана, и Эрик пожал плечами.

— Роберт взрослый человек, он может поступать так, какему кажется правильным.

— Его дети могут с тобой не согласиться.

— Тем хуже для них. В конце концов им все равнопридется с этим смириться, если они не хотят серьезно огорчить отца. У Робертаесть право на личную жизнь. Мне даже кажется — Энн бы его поддержала…

Диана кивнула. Она была совершенно согласна с Эриком. Напервый взгляд его слова могли показаться несколько странными, но только тому,кто не знал Энн достаточно хорошо. В повседневной жизни она была человекомздравомыслящим, трезвым и очень практичным и никогда не придавала большогозначения светским условностям и предрассудкам.

— К тому же то, что Роберт сошелся с Гвен, вовсе неозначает, что он забыл Энн, — добавил Эрик, и Диана согласно кивнула.

Дальнейшему разговору помешал Джон, который зашелпредупредить, что они с Паскаль уезжают к врачу. Он был мрачен, но надеялся,что к обеду они вернутся.

— …Если только Паскаль не положат в больницу, —уточнил он и нахмурился еще больше. Они обсуждали это поездку с Эриком, и тотсказал, что Паскаль необходимо показаться терапевту и сдать несколько анализов.

— Хочешь, я поеду с вами? — предложила Диана, ноДжон отрицательно покачал головой. Он еще надеялся, что все обойдется.

Потом Джон пошел за машиной, а Диана и Эрик помогли Паскальспуститься на первый этаж. Она чувствовала себя довольно скверно, но им обоимпоказалось, что на умирающую Паскаль никак не похожа. Но Джон заметноволновался — он не верил французским докторам и решил, что, как только онивернутся в Штаты, он заставит Паскаль пройти самое тщательное исследование влучшей клинике Нью-Йорка. Но до этого еще надо было дожить, и Джон возлагал всенадежды на сильнодействующие антибиотики, лучше всего — американскогопроизводства, поскольку от французов с их Пастером и привычкой лечить всеболезни с помощью стаканчика «Бордо» не приходилось ожидать ничего хорошего.

Свою нелюбовь и недоверие к французской системездравоохранения Джон не преминул высказать Паскаль, и к тому моменту, когда онивошли в приемную врача, она готова была задушить мужа голыми руками. Но вприемной ее снова начало тошнить, а когда приступ прошел, Паскаль неожиданнорасплакалась, и Джон совершенно растерялся.

— Что с тобой, девочка моя? — повторял он снесвойственной ему нежностью и гладил Паскаль по худой согнутой спине.

— Мне плохо. Просто плохо — и все! — сердитоотвечала Паскаль сквозь стиснутые зубы. — Мне плохо уже целую неделю, и тыпрекрасно это знаешь! — с обидой добавила она, словно Джон не уговаривалее обратиться в клинику.

Джон так испугался, что не стал возражать.

— Ничего, ничего… — продолжал он успокаивать Паскаль,раздумывая, не отвезти ли Паскаль в Нью-Йорк, не дожидаясь концаотпуска. — Вот увидишь, мы достанем для тебя лучшее лекарство, и скоро тыснова будешь здорова.

В конце концов Паскаль пригласили в кабинет, но прежде, чемпредстать перед врачом, ей пришлось пройти долгое предварительное обследование.Медицинская сестра в несвежем белом халате (французские медсестры никогда небыли такими стерильными, как американские сиделки, но Паскаль в отличие отДжона было глубоко на это плевать) измерила ей давление и пульс, выслушала припомощи стетоскопа, заглянула в глаза, заставила показать язык и даже взвесила.Полученные данные она записала в карточку и только после этого провела Паскальк врачу. Врач задал Паскаль целую кучу вопросов. Слушая ее ответы, он быстрокивал головой и делал какие-то пометки. Потом он велел ей лечь на кушетку идолго мял руками живот. Наконец он взял у нее кровь из вены и из пальца и…велел отправляться домой. Когда же Паскаль спросила, какое лекарство он ейрекомендует, врач ответил, что с назначениями придется подождать, пока не будетготов клинический анализ крови. Он обещал, что позвонит ей сам, как толькобудут результаты, и Паскаль вернулась к Джону, зная о своей болезни так жемало, как и до посещения врача.