– Простое "да" может оказатьсянеправдой, – сказал Холод. На лице у него была самая лучшая из его масок:надменная, непроницаемая. Наверное, предназначенная доктору, не мне.

– Мистраль? – спросила я.

– Она в последнее время очень заинтересована в хорошемобщественном мнении. Смерть репортера сама по себе неприятное событие. Она незахочет усугубить это казнью без суда.

– Значит, да, – подытожила я.

Он посмотрел на Холода, потом оба повернулись ко мне.Мистраль сказал:

– Она – Андаис, Королева Воздуха и Тьмы. – И пожалплечами.

– Ваше слово, что вы никого не позволите казнить, покая не обработаю улики, – сказала Поласки.

Я подумала еще немного и сказала:

– Даю слово, что сделаю все, что в моих силах, чтобыникому не причинили непоправимого вреда, прежде чем вы снова с нами несвяжетесь.

– Непоправимого вреда. – Она чуть неулыбнулась. – Никогда не слышала такой формулировки.

Я просто смотрела на нее, надеясь, что по моему лицу ничегонельзя прочитать.

– Хорошо, я принимаю ваше слово. Не разочаруйте меня.

– Постараюсь, – сказала я.

– Могут ли малые фейри менять облик?

– Среди фейри много оборотней.

– Могут ли маленькие фейри стать большими, примерно вчеловеческий рост?

– Вы имеете в виду маленьких крылатых фейри,фей-крошек?

Она кивнула.

– Некоторые из них на это способны. Но немногие.

Гален принялся поглаживать мне спину. Не знаю точно, кого онстарался успокоить – меня или себя.

– Немногие – это сколько?

– Еще недавно мы думали, что они утратили этуспособность.

– Пока мы знаем только одного, кто может этоделать, – добавил Холод.

Поласки бросила на него быстрый взгляд.

– Тогда другой вопрос. Может ли какое-то заклятие иливоздействие магии холма повлиять на мое зрительное восприятие?

Мы переглянулись с Холодом и Галеном. Холод сказал:

– Я уверен, что Рис сделал все возможное, чтобызащитить вас от явных чар.

– А может ли кто-то магически воздействовать на самиотпечатки? – спросила она.

– Если понимают, для чего это нужно, – сказалая. – Так что все, кто не смотрит телевизор, отпадают. А это большинствостражей. Но если принцип понятен, то можно сделать так, что все отпечатки будутказаться похожими.

– А подменить отпечатки?

– Не думаю, но наверняка не скажу, – ответилХолод.

Мистраль произнес:

– Я не знаю, в чем дело с этими отпечатками, но похоже,это как следы животных?

– Неплохая аналогия, – сказала Поласки.

– Тогда я согласен с Холодом, изменить их на самом делебудет трудно.

– То есть скорее помутят мое представление о предмете,чем изменят сам предмет?

Мы все с этим согласились.

– Тогда мне нужно отсюда выбраться и проверить своинаходки на рабочем компьютере.

– Ваши первые вопросы указывают на одну из фей-крошекпри кухне, – сказала я.

Она кивнула.

– Но только в случае,если они могут стать такими жебольшими, как мы. Отпечаток размером почти с мою ладонь, но совпадает сотпечатками одной из фей.

– Которой? – спросила я.

Она покачала головой:

– Этого я не скажу.

– В таком случае мы посадим под замок всех фей.

– Всех?! – переспросила она.

Я кивнула.

– Для вас осторожность – это не посадить кого-то втюрьму по ошибке. Для нас – посадить как можно больше, чтобы виновный точнооказался за решеткой.

Она вздохнула, потом опять кивнула.

– Хорошо. Это Душистый Горошек.

Я не смогла скрыть удивления.

– Это вас удивило? Почему?

– Потому что они были очень близки с Беатриче. Я давноее знаю, по человеческим меркам. Не могу представить, чтобы Душистый Горошекпричинила вред Беатриче.

– Значит, кто-то мутит мне зрение, потому что я нашлаотпечаток ладони на спине Беатриче... – Она оглядела мужчин: – Можно мнепоказать на ком-то?

Айслинг сделал шаг вперед, но я вмешалась:

– Иви.

Иви шагнул к нам с игривым огоньком в глазах, что мне непонравилось.

Айслинг, улыбнувшись, вернулся в строй.

– Не могли бы вы повернуться? – попросила Поласки.Иви молча повернулся, подставив ей спину. – Снимите плащ, пожалуйста.

– С удовольствием, – промурлыкал он. Он расстегнулгорловину плаща и дал ему соскользнуть на пол к ногам женщины. Перед нейоказался водопад его волос, травянисто– и темно-зеленых, с рисунком из белыхветвей и серебристых листьев растения, чье имя он носил.

Она потянулась убрать волосы, но застыла, как только ихкоснулась.

– Прекрати, Иви, – велела я.

– Я ничего не делал, – сказал он, но при этомдовольно улыбался, явно обрадованный воздействием, произведенным на доктора.

– Отойди от нее, – скомандовал Холод.

– Я повинуюсь принцессе, а не тебе.

– Отойди от нее, – повторила я.

Он снова надел на лицо ироничную улыбочку, но в зеленыхглазах появилось непонятное мне выражение, какая-то злобная уверенность. Все жеон повиновался. Как только рука Поласки перестала дотрагиваться до его волос,женщина моргнула, будто просыпаясь.

– Прошу прощения, о чем мы говорили?

– Что происходит? – спросила я Холода.

– Он обрел заново часть своей прежней силы.

– И что это за сила?

– Сказать, что кто-то подобен волосам Иви, когда-то значило:"сопротивляться его привлекательности невозможно". "Запутаться вплюще" – значит попасть в ловушку. "Оплел, как плющ" – означает,что твой возлюбленный в какой-то степени тебя разрушает, – объяснил Холод.

– Я не помню ни одного из этих выражений, –сказала я.

– Они давно утрачены, – сказал Готорн. –Прошли столетия с тех пор, как они потеряли смысл.

– Неудивительно, что ты так доволен, – повернуласья к Иви.

– Все это пришло ко мне только потому, что я был в томкоридоре, когда ты...

– Довольно, – прервал его Холод, – мы неодни.