Снова пролет, снова дверка. То же самое – не открыть.

Выше, выше. Быстрей!

Вот ступеньки и закончились. Карабкаться дальше было некуда.Жильцы до лестницы еще не добрались, но скоро доберутся.

Всё, конец.

Он заметался на тесной площадке, беспомощно зашарил рукамипо стенам. Пальцы задели малый, торчащий из стены штырь. Что-то скрежетнуло,крякнуло, и стена вдруг уехала вбок, а из открывшегося проема заструился мягкийлучистый свет.

Не задумываясь о смысле и природе явленного чуда, Корнелиусринулся вперед. Проскочил комнатку со стульчаком (никак нужник?), потомпомещение побольше, с бархатным балдахином над преогромной кроватью, вылетел вмолельню.

Множество икон, на золоченых столбиках горят свечи, а передузорчатым, инкрустированным самоцветами распятием стоит на коленях бородатыймужик в белой рубахе, жмется лбом в пол.

Услыхал железный грохот, подавился обрывком молитвы. Накапитана обернулось застывшее от ужаса лицо – пучеглазое, щекастое.

– Воренок, – просипел великий государь Алексей Михайлович. –За мной пришел!

Пухлой, в перстнях рукой царь ухватил себя за горло,зашлепал губами, а из толстых губ несся уже не сип – сдавленное хрипение.

Надо же случиться такой незадаче – испугал неожиданнымпоявлением его царское величество! Кто же мог подумать, что тайный ход выведетв государев апартамент?

Корнелиус кинулся к монарху, от ужаса позабыв русские слова.

– Majestat! Ich…[16] Алексей Михайлович икнул, глядя назавешенное белым лицо с двумя дырками, мягко завалился на бок.

Беда! Лекаря нужно.

Из молельни капитан выбежал в переднюю, срывая на ходумаску. В дверь торопливо застучали – Корнелиус шарахнулся за портьеру.Постучали еще, теперь настойчивей, и, не дождавшись ответа, вошли: трое в белыхс серебром кафтанах – комнатные стольники, за ними еще дворяне, некоторые водном исподнем.

– Государь! – загудели разом. – В терем злодей пролез!Пришли оберегать твое царское величество!

Оберегателей набилась полная передняя – многим хотелосьперед государем отличиться. Когда капитан потихоньку вышел из-за портьеры,никто на него и не глянул.

В вестибюле (по-русски – он назывался сени) на Корнелиусаналетел окольничий Берсенев, жилецкий начальник.

– А ты тут что? И без тебя радетелей полно! Иди к своиммушкетерам, капитан! Твое дело – снаружи дворец охранять! Гляди – чтоб мышь непроскользнула!

Второй раз фон Дорну повторять не пришлось. Он поклонилсяокольничьему и деловитой рысцой побежал вниз – проверять караулы.

* * *

Едва дотерпел до смены – когда копейщики пришли и встали вкараул вместо мушкетеров. Будет что рассказать Артамону Сергеевичу! Конечно, непро то, как по оплошности ввалился в царские покои, об этом боярину знать незачем– а про коварство Галицкого. Вот каких женишков вы приваживаете, экселенц!

Но канцлера дома не оказалось – на рассвете прибежалдворцовый скороход звать Артамона Сергеевича по срочной надобности к государю.Что ж, рассказать о князе Василии Васильевиче можно было и арапу.

Свои хождения по теремным подвалам Корнелиус объяснилслужебным рвением. Мол, решил проверить, не могут ли злые люди пробраться втерем через старые погреба, да по случайности и набрел на слуховую галерею.

Иван Артамонович слушал, смежив морщинистые коричневые веки,из-под которых нет-нет, да и посверкивал в капитана острым, проницательнымвзглядом. Не удивлялся, не возмущался, не гневался. Спокойно внимал всемошеломительным известиям: и про амур князя с царевной Софьей, и про обидныеваськины слова об Артамоне Сергеевиче, и про намерение любовников помешатьматфеевским замыслам.

Начинал Корнелиус возбужденно, но мало-помалу сник, невстретив в дворецком ожидаемого отклика.

Дослушав до конца, Иван Артамонович сказал так:

– Про царевнин блуд с Васькой Галицким давно известно.Понадобится Ваську из Кремля взашей – Артамон Сергеевич скажет государю, а покапускай тешатся, дело небольшое. Помешать боярину Сонька с Галицким не смогут,руки коротки. А что князь про Александру Артамоновну худое говорил, так этопустяки. Боярин за него, паскудника, свою дочь выдавать и не думал никогда. Прокнязя мы знаем, что он Милославским служит. Артамон Сергеевич его нарочно ксебе допускает; чтоб Васька думал, будто в доверие вошел.

Получалось, что ничего нового Корнелиус арапу не сообщил. Отэтого капитану следовало бы расстроиться, но весть о том, что боярин Сашенькуза князя выдавать не думает, сполна искупила разочарование.

Взглянув на залившегося румянцем фон Дорна, Иван Артамоновичпокряхтел, повздыхал и вдруг повернул разговор в неожиданную сторону.

– Хочешь, Корней, я тебе притчу расскажу?

Мушкетер подумал, что ослышался, но дворецкий продолжил какни в чем не бывало – будто только и делал, что рассказывал кому ни попадясказки.

– Притча старинная, арапская. От бабушки слышал, когдамальцом был. Жил-был крокодил, ящер болотный. Сидел себе посреди топи, лягушекс жабами ел, горя не знал. А однажды ночью случилась с крокодилом беда.Поглядел он на воду, увидел, как в ней луна отражается, и потерял голову –захотелось ему, короткопалому, на луне жениться. Больно уж хороша, бела,круглолика. Только как до нее, в небе живущей, добраться? Думал зубастый,думал, да так ничего и не удумал. А ты, капитан, что крокодилу присоветовал бы?

Корнелиус слушал притчу ни жив, ни мертв. Повесил голову,пробормотал:

– Не знаю…

– Тогда я тебе скажу. – Голос Ивана Артамоновича посуровел.– Или крокодилу на небо взлететь, или луне в болото свалиться. Иначе им никакне встретиться. Понял, к чему я это? Ну, иди, поспи после караула. А незаспится – так подумай о моей притче. Нравишься ты мне. Не хочу, чтоб ты с умасъехал.

Но ни спать, ни думать о притче фон Дорну не довелось.

Сначала, едва вышел от арапа, примчался нарочный из Кремля –и сразу к Ивану Артамоновичу. Ясно было: что-то случилось.

Корнелиус затревожился, остался дожидаться в сенях.

Дождался. Скоро оба вышли, и арап, и гонец. Застегиваяпарадный кафтан, Иван Артамонович – хмурый, напряженный – на ходу шепнул: