Николас набрал номер. Естественно, в двенадцатом часу ночиответил только выморочный голос телефонной Панночки: «Здравствуйте. Вы звонитев приемную Иосифа Гурамовича Габунии. Ваши звонки принимает автомат. Назовите,пожалуйста, ваше имя и оставьте…» Неудача (тем более, вполне естественная) необескуражила Фандорина, вновь уверовавшего в могучую силу человеческого разума.Можно, конечно, было как-нибудь продержаться до утра, а потом отправитьсяпрямиком в Средний Гнездниковский переулок, где располагался «Евродебет», но,во-первых, ночевка на пленэре могла закончиться воспалением легких, аво-вторых, зачем откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня?

Николас вернулся в Интернет и велел поисковой системевыудить все страницы, где встречается словосочетание «Иосиф+ Габуния+евродебет». Улов оказался довольно богатым. Наскоро просмотрев переченьвыловленных материалов, магистр выбрал два самых объемных.

Сначала прочитал в еженедельной газете «Секреты» за ноябрьпрошлого года статью «Капитаны российского бизнеса», откуда узнал многоинтересного о биографии Иосифа Гурамовича.

Человек, судя по всему, был незаурядный: в советские временатак называемый «цеховик», тесно связанный с преступным сообществом Грузии; тритюремных срока; при этом обладатель двух дипломов и даже доктор экономическихнаук. Правда, автор статьи ернически отмечал: «дипломы и научная степеньразряда Made in Georgia», но всё же, всё же. Палитра деловых интересовгосподина Габунии была не менее пестрой, чем у николасова друга Владика, однаков современной России подобная всеохватность, видимо, считалась в порядке вещей.

Вся эта информация, безусловно, была полезной, да жальтолько, не подсказывала, как разыскать Иосифа Гурамовича прямо сейчас, срединочи. И Фандорин углубился в чтение статьи более легкомысленной – изиллюстрированного журнала «Анфас», который в прошлом месяце посвятилгрузинскому магнату целый номер.

– Совсем с ума посходили! – донесся из темноты ворчливыйстарушечий голос.

Фандорин встрепенулся, поднял голову. Мимо, враждебно косясьна сидящего, ковыляла старая дама затрапезного вида, бог весть какими судьбамизанесенная сюда в этот поздний час. В руке у нее была кошелка, в которой что-топозвякивало, и Николас вспомнил загадочные слова Владика о какой-то «бабуле,собирающей бутылочки». Очевидно, это она и была.

Бедную женщину можно понять. Ночь, темные кусты, человек вбелой рубашке пялится в ящик, от которого исходит неземное свечение. Странноезрелище. Урбанистический ноктюрн.

Фандорин снова впился глазами в экран.

Иосиф Габуния – человек месяца. С обложки журнала пухлогубоулыбался добродушный толстяк в сером смокинге, с крошечным той-терьером,утопавшим в мясистой, украшенной бриллиантовыми перстнями пятерне. Какая-токарикатура на нувориша!

Николас просмотрел подборку фотографий с подписями. ИосифГурамович в церкви – венчается с топ-моделью Сабриной Свинг (неописуемойкрасоты блондинка). Иосиф Гурамович (напряженный и несчастный) в теннисномнаряде, с ракеткой – участвует в турнире «Большая шляпа». Иосиф Гурамовичцелует любимую собачку Жужу (у тойтерьера вид перепуганный.). Иосиф Гурамовичоткрывает интернат для слепоглухонемых детей (крупно жалостное лицоблаготворителя – мясистое, в складках, на глазах слезы).

Текст был соответствующий. Всё ясно – заказная и, видно,щедро оплаченная статья. Фандорин прочитал ее два раза подряд, с особеннымвниманием проштудировав абзацы, где описывался загородный дом банкира. Никакихзацепок. Николина Гора – черт ее знает, где это.

Вот разве что главка про клуб «Педигри»? Автор статьиутверждал, что Иосиф Гурамович любит коротать там вечера, играя в покер ибиллиард с членами этого эксклюзивного собрания (слово «эксклюзивный», кажется,очень нравилось журналисту и встречалось в тексте бессчетное количество раз),принимающего в свои ряды лишь отпрысков старинных фамилий. В числе ярчайшихпредставителей столбовой аристократии и постоянных партнеров Иосифа Гурамовичабыли названы знаменитый скульптор, потомок грузинского княжеского рода;кинорежиссер, любящий поговорить о своих дворянских корнях, а также ещенекоторые звезды локального масштаба, чьи имена Фандорину ничего не говорили.

Что ж, как говорил Малюта Скуратов, попытка не пытка.

Николас нашел по Интернету телефон клуба «Педигри». Набралномер, попросил господина Габунию.

– Иосиф Гурамович к клубному телефону не подходит, – ответилсладкий лакейский голос. – Звоните ему, пожалуйста, на мобильный.

Есть! Большой Coco в клубе! Как бы только прорваться черезприслугу?

– Передайте господину Габунии, что это Фандорин. По срочномуделу.

– А номер мобильного вы не знаете? – уже менее паточноспросил ливрейный. – Иосиф Гурамович не любит, когда его от биллиарда отрывают.Доиграет партию – передам. Он ваш телефон знает, господин… э-э-э… Федорин?

– Фан-до-рин, – по слогам произнес Николас и, немногопоколебавшись, назвал номер своего сотового.

Выключил компьютер, телефон повесил на ремень брюк ипринялся скакать по скверу, размахивая руками. Это у них называется лето! Градусовтринадцать, не больше. Позавчерашняя ночь в гостиничном номере, который казалсяпривередливому магистру таким убогим, сейчас вспоминалась элизиумом. Вчера же,на разложенном столе, ночевать было и вовсе чудесно. Жестковато, конечно, нозато тепло, и из темноты доносилось сонное дыхание Алтын. Она уснула сразу (этоНиколас всё ворочался) и один раз неразборчиво пробормотала что-то жалобное, анаяву представить ее жалующейся было бы невозможно.

Глупо. В бумажнике полно денег, кредитные карточки, а такаяпростая вещь, как ночевка под крышей, представляется непозволительной роскошью.В гостиницу без паспорта не сунешься. Да если б и был паспорт – это ж всеравно, что сразу отправляться на постой в домзак. То есть это во времягражданской войны называлось «домзак» (сэр Александер рассказывал), а теперькак-то по другому. Ах да, КПЗ.

Прижимая к груди чемоданчик, Николас стоял под деревом иуныло смотрел на сияющее огнями царство бога торговли Гермеса. К комплексуподъезжали лимузины, распахивались и закрывались двери гостиницы«Международная», а гражданин Соединенного королевства, обладатель ученойстепени, потомок крестоносцев, топтался в темноте, словно какой-нибудь Гаврош увитрины булочной.