Тайком от нее я дважды побывал на складе вПортобелло. Она так и не узнала, что мои люди обеспечивали ее безопасность навходе и выходе и однажды задержали человека с кинжалом – позднее выяснилось,что это член одной воинствующей секты. На допросе он показал, что духи велелиему достать толику ее крови и освятить ею свои жертвоприношения. Убивать Ведьмус Портобелло он не собирался – надо было лишь смочить платок ее кровью.Следствие установило, что он и в самом деле не имел намерения покушаться на еежизнь, но был осужден и получил полгода тюрьмы.

Мысль инсценировать ее убийство принадлежит немне – Афина сама захотела исчезнуть и спросила меня, возможно ли это. Яобъяснил, что, если бы суд приговорил ее к лишению родительских прав, я бы нестал нарушать закон. Но поскольку решение было вынесено в ее пользу, мы вольныосуществить наш замысел.

Афина вполне отчетливо сознавала: как только оцеремониях на складе станет широко известно, свое предназначение она выполнитьне сможет. Можно сколько угодно твердить людям, что она – не царица, не ведьма,не земное воплощение Божества, все будет впустую, ибо люди хотят следовать завласть имущими, а властью этой наделяют по своему желанию. И все это пойдетвразрез с идеями, которые она исповедует, – со свободой выбора, с освящениемсобственного хлеба, с пробуждением и выявлением в каждом человеке егодарований. Тут ни пастыри, ни вожатые не нужны.

И просто исчезнуть, скрыться она не могла –люди подумали бы, что она удалилась в пустыню, или вознеслась на небеса, илиотправилась на встречу с тайными учителями, живущими где-то в Гималаях. И доскончания века ждали бы ее возвращения. Множились бы легенды вокруг ее имени,и, возможно, возник бы ее культ. Мы начали замечать это вскоре после того, какона перестала бывать на Портобелло: мои информаторы сообщали, что вопреки нашиможиданиям поклонение ей стало принимать пугающие масштабы: возникали новыеобщины, люди провозглашали себя «хранителями наследия Айя-Софии», еенапечатанный в газете фотоснимок с ребенком на руках продавался из-под полы. Еепытались представить жертвой нетерпимости, ее причисляли к лику мучеников.Разнообразные оккультисты уже заговорили о создании «Ордена Афины» и брались –за определенную плату, разумеется, – установить контакт с основательницей.

И значит, оставалась только «смерть». Носмерть, произошедшая вследствие совершенно естественных обстоятельств, ибо чтоможет быть естественней для жителя огромного города, чем окончить свои дни отножа серийного убийцы. Нам следовало принять меры к тому, чтобы:

1) преступление нельзя было признать убийствомпо религиозным мотивам, ибо в этом случае ситуация, которой мы хотим избежать,только осложнилась бы;

2) жертву было невозможно идентифицировать состопроцентной точностью;

3) убийца не был бы задержан;

4) на месте преступления был найден труп.

В таком мегаполисе, как Лондон, ежедневнообнаруживаются расчлененные, сожженные тела, однако обычно преступника рано илипоздно задерживают. Стало быть, нам пришлось ждать почти два месяца происшествияв Хемпстеде. И в этом случае убийца был найден, но найден мертвым – он уехал вПортугалию и там покончил с собой выстрелом в рот. Теперь мне требовалась лишьпомощь самых близких друзей. Как известно, рука руку моет – и они порою просилименя о том, что не вполне согласовывалось с буквой закона, притом что закон ненарушался, а лишь слегка, так сказать, интерпретировался в нужном для нассмысле.

Когда был найден труп, мне вместе с моимдавним товарищем поручили расследование. Почти одновременно мы получилисообщение, что португальская полиция обнаружила в Гимараэнсе тело самоубийцы,оставившего предсмертную записку, в которой он подробно рассказывал о всехдеталях совершенного им преступления и завещал все свое имуществоблаготворительным организациям. Это было убийство в состоянии аффекта –несчастная любовь довольно часто приводит к такому финалу.

В записке указывалось, что будущий убийцавывез свою жертву из одной из республик бывшего Советского Союза и делал всевозможное, чтобы помочь этой женщине. Он уже собирался жениться на ней, чтодало бы ей право получить британское подданство, но внезапно обнаружил ееписьмо, адресованное одному немцу, пригласившему ее провести несколько дней унего в замке.

Она писала, что безумно желает приехать кнему, и просила немедленно выслать ей билет на самолет, с тем чтобы желаннаявстреча произошла как можно скорее. Немец познакомился с этой женщиной в одномиз лондонских кафе, и, кроме обмена письмами, между ними не было никакихконтактов.

Все это идеально отвечало моим планам.

Мой напарник и друг сначала колебался – ниодин полицейский не желает числить за собой нераскрытое убийство, – но когда ясказал, что беру ответственность и вину на себя, в конце концов согласился.

Я отправился туда, где скрывалась Афина, – всимпатичный домик на Оксфорд-стрит. Набрал в шприц немного ее крови. Срезалкончики ее волос, поджег их – но так, чтобы они не сгорели полностью. Оставилэти «улики» на месте преступления. Поскольку анализ ДНК был невозможен – никтоне знал, кто является биологическими родителями Афины и где они находятся, –мне оставалось, так сказать, лишь скрестить пальцы и уповать, что происшествиеполучит в прессе не слишком шумную огласку.

Появились репортеры. Я рассказал им, чтоубийца покончил с собой, назвав лишь страну, где это произошло, но не город.Сообщил, что мотивов для преступления не было, но следует категорическиотбросить версию убийства из мести или по религиозным мотивам, а по моемумнению (в конце концов, и полицейский может ошибаться), жертва подвергласьсексуальному насилию. Боясь разоблачения, злоумышленник убил ее и обезобразил.

Если бы немец прислал новое письмо, оновернулось бы к нему с пометкой «адресат отсутствует». Фотография Афины быланапечатана в газетах только однажды, после первого радения на Портобелло, такчто шансы на то, что он узнает ее, были ничтожны. Кроме меня, в это дело былипосвящены еще трое – ее родители и сын. Все мы присутствовали на ее похоронах,амогила украшена надгробной плитой, на которой значится ее имя.

Мальчик бывает у матери еженедельно. Кстати,он блестяще учится.

Разумеется, настанет день, когда Афине надоестуединение и она захочет вернуться в Лондон. Это не страшно – кроме самыхблизких друзей, никто не вспомнит о ней: у людей короткая память. К этомувремени катализатором будет Андреа, тем более что справедливости ради надопризнать – она гораздо лучше Афины приспособлена для выполнения этой миссии.Помимо того, что наделена нужными дарованиями, она еще и актриса, то естьзнает, как обращаться с публикой.