– Я так и думал, – кивнул Егорыч, – я вас предупреждал.

– Женя! Опомнись! Ты остаешься совсем один, тебе не на когобудет опереться, опомнись, Женя! – повторяла Лисова, пока Егорыч выволакивал еена улицу. – Пустите меня, я должна собрать вещи!

Арсеньев и Маша молча наблюдали, как Егорыч и охранник,ожидавший у крыльца, потащили Светлану Анатольевну к воротам. Рязанцеву,наконец, удалось закурить, он сидел, отвернувшись к стене, и над его головойподнимался слоистый дым. На диване, в углу, осталась валяться книга ШарлоттыБронте “Джен Эйр” в мягкой обложке, заложенная посередине пробитымтроллейбусным талончиком.

– Евгений Николаевич, вам надо забрать жену из больницы, –сказала Маша, когда затихли крики Лисовой, – она поправится дома, не скоро, нопоправится. Ее нельзя колоть психотропными препаратами, они ее искалечат, ейнужны только покой и любовь.

– Пожалуйста, оставьте меня, – не поворачиваясь к ним лицом,Рязанцев помотал головой, – я хочу побыть один.

– А вы не хотите узнать, что на самом деле происходило ввашей семье, с вашей женой все эти годы? – спросил Арсеньев.

– Потом. А сейчас уйдите.., нет, стойте. Маша, вы должныподумать, как лучше организовать прессу. Надо дать несколько жестких материалово происках моих тайных недоброжелателей и завистников, чтобы обязательно былупомянут этот идиотский звонок. Список журналистов возьмите у Феликса. Все,спасибо. Я позвоню вам.

– Феликс Нечаев задержан по подозрению в убийстве ВикторииКравцовой, Томаса Бриттена и еще одного человека, – сказал Арсеньев.

Рязанцев наконец соизволил повернуться к ним лицом:

– Феликс? Это ничтожество? Погодите, вы сказали, он убил ещеодного человека. Кого же?

– Проститутку с подмосковной трассы. Рязанцев закрыл глаза,погладил свои небритые серые щеки, словно хотел проверить, на месте ли харизма,и спросил растерянно:

– А зачем он убил проститутку?

В семь вечера Маша все-таки ужинала в ресторане, но не соСтивеном Ловудом, а с Саней Арсеньевым.

– Где же он раздобыл пистолет? – спросила она, когда ониуселись за столик.

– Нашел в багажнике “Фольксвагена-гольф”, под запаской. Исчел это особым знаком, поскольку машина была от Вики, решил, что она ему какбы вручила это оружие.

– Он только в трех убийствах признался?

– Пока да. А что?

– Так. Ничего. Каким же образом к нему попала машинаКравцовой?

– Она ее купила за восемь тысяч, а потом увидела шубу тожеза восемь тысяч, о которой мечтала всю жизнь, и решила быстро продать машину.

– Это вам кто рассказал?

– Сам Нечаев. Они вместе зашли в меховой магазин вСтолешниковом переулке.

– И что дальше?

– Он давно хотел именно такую машину, у него были эти восемьтысяч.

– Откуда?

– Во время последней пиар-кампании Рязанцева они все хорошозаработали, он в том числе. Он купил ей шубу, опустошив свою кредитку, онаоформила ему доверенность на машину, прямо там, в Столешниковом, в ближайшейнотариальной конторе. И в тот же день он обнаружил в багажнике под покрышкойпистолет.

– А дубликат ключа от ее квартиры он сделал заранее?

– Нет. Ему не нужен был ключ. Она сама открыла ему дверь.Дело в том, что на всех их вечеринках он выполнял роль оператора, снималлюбительской видеокамерой. В тот вечер Кравцова позвонила ему очень поздно,часов в двенадцать, и попросила привезти срочно кассету, отснятую на дне еерождения в закрытом клубе, неделей раньше. Он ехал и надеялся, что она позвалаего не только из-за кассеты. Он очень давно ждал, когда же она его позовет. Нозастал у нее Бриттена. Они посидели, выпили виски, часа в три он стал собиратьсядомой, но тут все вспомнили, что он много выпил, Кравцова предложила емуостаться до утра. Он улегся на диван в гостиной, но не мог уснуть, сначалаприслушивался к тому, что происходит в спальне, потом отправился в душ,охладиться слегка, и там, в шкафчике, нашел широкий лейкопластырь, ножницы,упаковку с резиновыми перчатками. Прокрался в спальню, они уже спали. Долго наних смотрел. Сначала выстрелил в Бриттена, Вика проснулась, и он еще целый часнад ней издевался, прежде чем убить. Выстрелил он в нее, когда она уже недышала.

– Погодите, а пистолет? Он что, вошел в квартиру уже спистолетом?

– Нет. Когда было решено, что он остается ночевать, онспустился вниз, к машине, чтобы забрать из бардачка банку с травяными капсуламидля похудания, которые принимал на ночь регулярно, заодно прихватил и пистолет.

– А губная помада?

– Просто взял у Кравцовой, выбрал самую яркую и водостойкую.Потом очень тщательно убрал квартиру, надел на Вику те драгоценности, которыеему больше всего нравились, накрасил ей губы и ушел. А на следующую ночьотправился искать подходящую проститутку, чтобы все повторить, но только ужебез пистолета, – Саня замолчал, ожидая, пока официант расставит на столетарелки с закусками.

Маша мелкими глотками пила минеральную воду. Ему показалось,что стакан в ее руке слегка дрожит.

– Он как-то объяснил, почему ему пришла в голову идеязаклеить ей рот лейкопластырем? – спросила Маша шепотом, когда отошел официант.

– Да, он рассказал, что проделал это уже однажды, оченьдавно, в ноябре восемьдесят пятого. Он служил в армии, в стройбате, строил подМосквой генеральскую дачу. Рядом находился детский санаторий. Завхоз торговаласамогоном, и солдаты бегали туда ночами. Там было много красивых девочек.Как-то он получил увольнительную, съездил в Москву, в гостях у какого-топриятеля посмотрел по видео классный триллер про парня, который заклеивалдевочкам рты лейкопластырем, насиловал и душил их. Это произвело на него такоесильное впечатление, что он не мог ви спать, ни есть. И однажды украл вмедпункте рулон широкого пластыря. Он даже рассказал, почему до-пал в медпункт.Ему лицо опалило во время сварочных работ. Были небольшие ожоги, сгорели бровии ресницы. Так вот, когда пришла его очередь бежать ночью за самогоном, онприхватил этот рулон, а заодно и ножницы. Попав в санаторий, долго не мог найтизавхоза, поднялся на третий этаж и увидел, как воспитательница тащит за рукудевочку лет двенадцати, босую, в ночной рубашке. Она была худенькая, беленькая,очень красивая, прямо как в том кино. Его никто не заметил. Он спрятался.Воспитательница завела девочку в какую-то комнату, заперла дверь и удалилась.Он подождал немного, вылез из своего укрытия, обнаружил, что ключ торчитснаружи, вокруг никого, и вошел в комнату, – Арсеньев помолчал, закурил изаметил, что Маша опять стала совершенно белая, как тогда в больнице.