Анна Перфильевна попробовала улыбнуться, но губы нескладывались, получилась гримаса.

Коля сел на кровать и взял больную за руку. Его огромныечерные глаза уставились прямо на женщину. Анна Перфильевна почувствовала, какпо руке побежал горячий ток, согрелись ноги, приятное тепло разлилось по всемутелу, достигло головы.

Проснулась она одна. В окно бил яркий солнечный свет.Неожиданно захотелось встать. Соколова спустила ноги и, покачиваясь, самадобрела до столовой. На обратной дороге ее встретил Коля.

Почти месяц юноша ходил в больницу каждый день. Онпрактически не разговаривал с Соколовой. Появлялся около семи, садился накровать, брал за руку.

Врачи только удивлялись, рассуждая о загадках рака.Безнадежная больная неожиданно резко пошла на поправку.

Но Анна Перфильевна точно знала – вылечил ее Коля. Причем нетаблетками, не уколами, не лучевой терапией, а, как говаривали в старину,«наложением рук».

В конце января Соколову было не узнать. На лицо вернулиськраски, появился аппетит, и анализы четко свидетельствовали – у женщины нетпатологии, она здорова.

За несколько дней до выписки Шабанов пришел, как всегда, впалату, но на этот раз не стал брать пациентку за руку, а, встав у окна,сказал:

– Христос велел платить за зло добром, а за добро – отдаватьв десятикратном размере. Но я пока всего лишь обычный грешник, и нет во мнедолжного смирения. Вам я долг отдал, за все хорошее отплатил. Все пять лет зарешеткой помнил, как прокурор для меня десять требовал, а народные заседателивас сломать пытались. Нет, вы пожалели меня, определили наказание по нижнейгранице. Никто меня не жалел, а вы вдруг сочувствие проявили, поняли, что яЖорку Рощина из благих чувств лупил, хотел дураку божье царство открыть!

– Веришь до сих пор? – спросила Анна Перфильевна. – В сектувернулся?

– А я и не уходил, – пояснил Коля, – бог во мне и за решеткой,со мной и на воле. Разве можно у человека душу отнять? Теперь прощаться надо.Вы больше не заболеете никогда, я это чувствую, а встречаться нам не следует.Вы судья, я бывший уголовник, мы разного роду-племени. Так что оставайтесь сбогом. Помните, я на суде говорил – будет вам награда, а злодеям кнут? Так ивыйдет, может, не сразу, да больно.

Анна Перфильевна хотела попросить, чтобы Шабанов объяснил,что имеет в виду, о каких злодеях речь, но не смогла. На грудь навалиласьтяжесть, и неожиданно сморил сон.

Многое в рассказанной истории показалось странным. Но большевсего удивило то, что последние слова Анна Перфильевна произносила с явнымтрудом, без конца зевая. От ее бодрости и энергии не осталось и следа. Передомной сидела вялая, еле ворочающая языком старушка.

Дрожащими руками Соколова порылась в растрепанной книжке и,растягивая слова, пробормотала:

– Телефона тогда не было, Стекольный проезд, дом два.

Я поблагодарила и решилась спросить:

– Колю потом встречали?

– Никогда, – прошамкала Анна Перфильевна, пошатываясь настуле, – даже и не вспоминала его отчего-то до вашего прихода.

Шея ее дернулась, плечи обмякли, голова упала на бумаги.Испугавшись, я кликнула секретаршу. Девочка удивленно поглядела на грознуюпреподавательницу и вызвала врача. Я пристроилась в уголке, во все глазанаблюдая за происходящим.

Бывшую судью положили на диван и укрыли зеленой суконнойскатертью, такую стелят на стол в президиуме. Доктор внимательно осмотрелбольную и растерянно сказал:

– Удивительное дело, она просто спит, причем больше всего еесостояние похоже на гипнотический транс. Такой прием используют психиатры ипсихотерапевты.

– Долго это продлится? – не утерпела я.

Врач пожал плечами:

– Не знаю, но опасности для жизни нет, оставьте ее простолежать.

– Разбудить можете?

– Во-первых, не умею, а во-вторых, не хочу, – пояснилтерапевт, захлопывая чемоданчик, – гипноз – дело тонкое, малоизученное. Мы незнаем, вдруг она лечится и ей дали установку на сон.

– Как это? – изумилась я. – Сейчас около нее никакогогипнотизера не было!

Врач вздохнул:

– Честно говоря, я не большой дока в данном вопросе, но,насколько наслышан, хороший специалист может дать вам любую установку надлительное время.

– То есть, допустим, в пятницу утром прикажет прыгнуть ровночерез месяц из окна, и я послушаюсь?

– Такое навряд ли возможно, – рассмеялся доктор, – никто нестанет советовать пациенту подобное, потом, гипнотизер тоже не всемогущ.Человека нельзя заставить сделать то, к чему он не расположен, – украсть,убить, покончить жизнь самоубийством. Все эти дурацкие кинофильмы, в которыхгерой в трансовом состоянии душит всех направо и налево, – полный бред. Если выне расположены убивать, то в гипнозе скорей всего выроните нож или револьвер.

– А если расположена, только желание подавляется страхомперед наказанием?

Терапевт задумался.

– Повторяю, я не знаток подобных тонкостей. В России малолюдей, профессионально владеющих гипнозом, многие экстрасенсы и целители вподавляющей массе мошенники. Вот позавчера вез в больницу умирать совсеммолодую женщину. Рак груди, опухоль вскрылась, из раны гной течет, четвертаястадия, жуткие мучения. Спрашивается, почему раньше к онкологу не пришла? Ракгруди вылечивается на ранних стадиях полностью, больные потом живутдесятилетиями и умирают от старости. Что мешало обратиться в диспансер? А еемуж лечил, колдун, кстати, весьма известный. По телевизору часто мелькает и вгазетах статьи печатает, всем исцеление гарантирует… Доверчивых людей губит, даи жену свою заодно на тот свет отправил… Так что лечиться следует у нормальныхврачей. Иностранцы-то не дураки. Сначала в больницу лягут, таблетки пьют, уколыделают, операции. И только когда становится ясно, что традиционная медицинабессильна, кидаются к магам, шаманам и знахарям. А у нас наоборот. В результатеболезнь запущена, последствия непредсказуемы.

– Неужели все мошенники?

– Не знаю, слышал, будто в МГУ на психологическом факультетеработает некий Мельниченко, говорят, гений. Но дел с ним никаких не имел. Аваша преподавательница, наверное, ходит к психотерапевту, и ей предписан в этовремя сон. Оставьте женщину в покое.

Анна Перфильевна вдруг пошевелилась и улыбнулась.