Тут враз поднялись остальные гуляки, и тоже кто за ножвзялся, кто вытянул из рукава кистень – железный шар с шипами, прикрепленныйцепью к палке.

Лишь один из них, который спал, так и не проснулся.

Земской ярыжка, кому полагалось бы вмешаться, шапкуподхватил и опрометью за дверь. Прочие посетители, давясь, тоже кинулись квыходу – свара затевалась нешуточная. Целовальник (кабатчик) закричал: «Куда?Куда? А деньги?» – но было поздно.

Юрка проворно впрыгнул на стол, где легче было защищаться,выхватил из сапога узкий и длинный нож толедской стали. Он всегда брал этотстилет с собой, на случай непредвиденных обстоятельств вроде нынешнего, но досих пор если и случалась какая потасовка, то всухую, без оружия.

Парни же были настроены серьезно. Может, никакие они были неслуги и не охранники, а самые настоящие разбойники с большой дороги – этойпублики в окрестностях Москвы хватало.

– Под стол! – крикнул Юрка князю Солянскому. – И невысовывайся!

Так Ластик и сделал, но спрятался не под тот стол, накотором занял оборону его величество, а под соседний, чтобы лучше всё видеть и,если понадобится, придти на помощь.

То есть сначала-то столь отважная мысль ему в голову непришла – очень уж перепугался. Но приободрился, когда увидел, что, несмотря начисленное превосходство, врагу приходится несладко.

Его величество не отличался ростом или статью, но был гибоки увертлив. Ни мгновения не задерживаясь на месте, он ловко перемещался подлинному, широкому столу: то скакнет в один конец, смазав нападающего носкомсапога по челюсти, то развернется, отобьет удар кинжала и полоснет острием поперекошенной от ярости физиономии. Балетный танцовщик, да и только.

Басманов, тот на стол не полез, тем более что доски вряд ливыдержали бы его многопудовую тушу. Неохотно оторвавшись от миски, воеводавыдернул из-под себя трехметровую скамью и швырнул ее в противников, разом сбивс ног несколько человек. Потом вытянул из-под рясы короткую широкую саблю ипошел отмахивать – да бил не как Юрка, не самым кончиком, а со всего размаху,насмерть.

Битва получилась недолгая. Количество уступило качеству –ловкости государя и медвежьей силе Басманова. Перед самым концом внес свойвклад в победу и Ластик. К нему под стол рухнул один из врагов, получившийхороший удар рукояткой сабли по башке. Несколько секунд приходил в себя, апотом вытащил из-за кушака пистоль, навел на Дмитрия и уж приготовился щелкнутьколесным замком. Тут-то князь-ангел и проявил доблесть: подхватил с полаупавший жбан с огуречным рассолом и плеснул остатками едкой жидкости злодею вглаза. Выстрел грянул, но тяжелая пуля ударила в потолок, так что сверхупосыпалась деревянная труха.

А еще минуту спустя те из разбойников, кто еще мог держатьсяна ногах, обратились в бегство. Последним за дверь выскользнул засоня, в дракеучастия не принимавший, но пробудившийся-таки к самому концу баталии.

Вчерашнее приключение Ластик расписал слушательнице во всехподробностях, особенно детально остановившись на эпизоде с огуречным рассолом,по версии рассказчика, самом кульминационном моменте сражения.

Соломка внимала с открытым ртом. Охала, крестилась,восклицала «мамушки мои!» – в общем, дай бог всякому такую благодарнуюаудиторию.

Дослушав же, сказала неожиданное:

– А не подосланные ли были те питухи (пьяницы) – царяизвести? Уж не дознался ль кто про ваши прогулки? Ох, боюсь я, Ерастушка.Больно государь Дмитрий Иванович отчаянный. Как бы не сгубили его злые вороги.А вместе с ним и тебя.

Хотел он посмеяться над ее подозрительностью, но внутриёкнуло – вспомнил, как мягко, вовсе не сонно тот вчерашний человек из кабакаулизнул. Ластику эта кошачья грация еще тогда что-то напомнила.

– А где Ондрейка Шарафудин? – спросил Ерастий, нахмурившись.– Всё у батюшки твоего служит?

– Нет. Я еще когда сказала, чтоб ноги его поганой у нас втереме не было. Терпеть его не могу, гада склизкого, ядовитого. БатюшкаОндрейку и прогнал – он меня теперь во всем слушает, – похвасталась Соломка.

Почему князь Василий Иванович во всем слушается своеймалолетней дочери, было понятно: дружна с царевым братом, да и к самомугосударю вхожа.

А кортеж уже подъезжал к Кремлю. Миновали Пушечный двор, гдепод личным присмотром царя в великой тайне строились некие штуки, о которыхсегодня пойдет речь в Сенате.

Перед крепостной стеной был широкий немощеный пустырь.Согласно указу, на 110 саженей, то есть на 200 с лишним метров от Кремлязапрещалось возводить какие-либо постройки, чтобы врагу, который вздумаетнапасть на государеву резиденцию, негде было укрыться от пушечной и мушкетнойпальбы. Лишь по знакомым раздвоенным зубцам да по тортообразной церквиТро-ицы-на-рву (так здесь именовали Храм Василия Блаженного) можно былодогадаться, что на этом самом месте в будущем раскинутся брусчатые просторыКрасной площади.

На каменном мосту у Фроловской (ныне Спасской) башни скучаликараульные стрельцы. Поклонились царскому брату, подняли решетку, и каретыпокатили по лабиринту кривых кремлевских улочек, где тесно, забор к забору,стояли дома знати.

Дворец царя Дмитрия Первого, недавно поставленный на самойвершине холма, был легок и воздушен, с резными деревянными башенками ипраздничной крышей в красно-белую шашку. До чего же отличалось это веселое,светлое здание от душных, мрачных хором, в каких жили прежние государи. Внижнем жилье (этаже) располагались залы для заседаний Сената, приема послов ипрочих официальных мероприятий. Стены там были обиты парчой, полы покрытыковрами, колонны вызолочены – этого требовал престиж державы. Во втором жильенаходились службы – кухня, караульня, покои для придворных и комнаты для слуг.Оттуда Наверх, в третье жилье, предназначенное для августейших особ, вели двелестницы: одна в апартаменты царя, другая в апартаменты царицы. У обоих входовпостоянно дежурила дворцовая стража, куда Дмитрий набрал исключительноиностранцев, ибо стрельцы склонны к заговорам и хмельному питию, а такжеслишком любят сплетничать. Чужеземцы и дисциплинированней, и надежней. Царскихтелохранителей насчитывалось три роты: золотая, лиловая и зеленая, в каждой посто солдат.

Сегодня дежурила рота француза Маржерета, которого царьособенно отличал и назначил старшим из капитанов.