– И впрямь эльфы, – покачала головой Бригитта, забыв о вспыхнувшей неприязни и с неодобрением замечая посиневшие от холода губы и толпы блуждающих по коже гостей гигантских мурашек, – бедненькие, да как же вы сподобились-то, в горы и в одних тонких одежонках. Дарий, Раника, – зычный окрик заставил купающихся в тепле очага эльфов вздрогнуть и шокированно переглянуться, – а ну, быстро тащите сюда парочку пледов!

Через минуту на разнесшийся по всему дому зов выскочили двое подростков с охапками меховых одеял и, бросив полные непосредственного любопытства взгляды на застывших гостей, протянули их матери:

– Вот, мы их из спальни взяли.

– Да не мне, – ласково улыбнувшись детям, махнула Бригитта в сторону эльфов, – вон, им несите, а я вина подогрею, пока простуда в кости не забралась, – она, качая на ходу русоволосой опрятной головой с собранными в хвост волосами, спускающимися ниже талии, поспешила на кухню.

Благодарно кивнув сунувшей ей в руки толстое одеяло Ранике, Эллия, завернувшись в меховой кокон и с облегчением опустившись на пододвинутую Галиком тяжелую скамью рядом с набросившим плед Эйраниэлем, наконец-то огляделась. Как оказалось, из первой, достаточно просторной комнаты выходили две широкие, украшенные деревянными планками арки с откинутым в сторону тяжелым полотнищем, заменяющим створки двери. За первым проемом, судя по доносящимся оттуда соблазнительным запахам тушеного с овощами мяса, пряных трав и еще чего-то не менее аппетитного, пряталась кухня, а второй выходил в небольшой, освещенный уже знакомыми факелами короткий коридор, ведущий, по всей видимости, в жилую часть каменного дома.

Спустя несколько минут, когда девушка, перестав дрожать, скинула меховушку с плеч, укрыв ею колени и подставив спину живительному жару открытого огня, в комнату вернулась Бригитта, неся в руках две огромные кружки, от которых исходил густой запах согретого с травами и медом вина.

– Держите, – сунув посудины в руки уже не таких бледных эльфов, добродушно проворчала гнома, – первое средство, чтобы кровь разогрелась. Только вы, небось, не кушали давно, вино-то в голову ударить может. Пейте, пока горячее, – и за стол, мясо как раз подоспело, ужинать будем.

Как и предсказывала хозяюшка, первые же обжигающие глотки удивительно вкусного напитка ударили Эле в голову, заставив не любившую алкоголь девушку досадливо поморщиться, но растекающееся по озябшему телу живительное тепло примирило ее с легким, окутавшем сознание дурманом.

Простой, но сытный ужин, состоящий из густой похлебки с крупными кусочками мяса, ломтиками картофеля и моркови, огромного блюда с рассыпчатой гречневой кашей и свежевыпеченного яблочного кекса, окончательно примирил отогревшихся путешественников с холодной, промозглой погодой, загнавшей их под крышу гостеприимного дома раньше намеченного времени.

– О-хо-хо, совсем умаялись, бедняжки, – сочувственный голос гномы вырвал Эллию из сладкой полудремы.

Сонно моргая, девушка посмотрела на Эйраниэля, с трудом сопротивляющегося наплывающему волнами сну, и попыталась стряхнуть с себя сковавшую тело негу, но мягкое действие горячего вина и плотного ужина, приятной тяжестью наполнившего желудок, заставило ее уступить.

– Идемте-ка спать, – помогая Эле подняться на неуверенно подрагивающие ноги и обнимая девушку за талию, Бригитта повела ее следом за уводящим спотыкающегося эльфа супругом.

Как раздевалась и ныряла в накрытую теплыми меховыми шкурами постель, Эллия уже не помнила; лишь ощущение нежных, притянувших ее к сильному телу рук вызвало легкую счастливую улыбку, не сходившую с вишневых губ до самого рассвета…

…день второй…

Стоило немного повернуть голову, как виски тут же резанула беспощадная боль, а под плотно зажмуренными веками плавно закружились красные и оранжевые круги. Глухо застонав, Эллия с усилием открыла слипающиеся глаза и медленно оглядела незнакомое помещение.

Больше всего странная, освещенная тусклым, неровным светом единственного факела пещера, в которой очнулась девушка, напоминала затерянную в горах, одинокую келью какого-нибудь отшельника или убежище беглого преступника, или… Сделав глубокий вдох, чтобы подавить зарождающуюся в душе панику, Эля пристально вгляделась в серый камень ближайшей стены – неровная, выщербленная поверхность была густо испещрена письменами на незнакомом ей языке. Оставив напрасные попытки разобрать хоть что-то из написанного, девушка вновь перевела напряженный взгляд на скудную обстановку.

По первым ощущениям, комната, почти лишенная привычной мебели, пустовала, но в следующий миг хриплое покашливание из дальнего, погруженного в темноту угла, заставило Эллию испуганно вздрогнуть. Руки невольно зашарили по покрытому толстыми меховыми одеялами узкому ложу в поисках оружия, а глаза до болезненной рези вглядывались в едва проступающий силуэт сидящего в кресле мужчины.

– Извини… Не хо… тел… тебя напу… гать, – хриплый, скрипучий голос незнакомца болезненно отозвался в гудящей голове Эли, – мне нужна… твоя по… мощь.

Рваные, прерывистые слова тяжелыми гирями падали с отвыкших от человеческой речи губ.

– Кто вы? – до судороги в пальцах вцепившись в длинный мех, Эля плотнее закуталась в покрывало, словно оно могло защитить от невидимого собеседника. – Как я сюда попала? И сюда – это куда? Где я?

– Как много… вопросов, – мужчина невесело усмехнулся и медленно, словно каждое движение давалось ему с немалым трудом, поднялся с кресла и сделал несколько шагов, осторожно приблизившись к освещенному кругу.

Перед изумленной девушкой оказался иссохший до состояния скелета, едва живой старик с косматой, давно нечесаной шевелюрой спадающих до самого пола грязно-серого оттенка волос, припорошенных каменной пылью. Густая, спутанная борода, кое-как заплетенная в неряшливую косу, волочилась по полу, цепляясь за босые костлявые ноги, одетые в неожиданно целые бриджи из знакомой «текучей» ткани. Такой же жилет, надетый на голое сгорбленное тело, выглядывал из волосяных зарослей.

– Демон! – отшатнувшись от приблизившегося незнакомца, испуганно выдохнула Эля.

– Не бойся меня, – с каждым произнесенным словом речь старика становилась все мягче, как будто давно забытые навыки постепенно возвращались, и только хриплый, простуженный голос не менялся, – если бы я хотел причинить тебе вред, то сделал бы это, когда ты лежала беспомощная на единственной кровати в этой… тюрьме.

– Тюрьме? – бегло обежав расширенными глазами помещение, в углу которого смутно виднелся чернильно-черный провал выхода, Эллия вновь уставилась на мужчину. – Так это тюрьма, а вы узник?

– Вот уже сорок три года, девять месяцев и двадцать три… нет, двадцать четыре дня, – на мгновение в густо-черных глазах сверкнула застарелая ненависть, но в следующую секунду они вновь подернулись дымкой привычного безразличия.