Ранний вечер плавно перешел в темную, звездную ночь, ласково заглядывающую в единственное, занавешенное ветхой пыльной тряпкой окно к спящей девушке, а Октарису все не спалось. Лихорадочное возбуждение от пьянящего воздуха долгожданной свободы будоражило застоявшуюся за годы заточения кровь, прогоняя сон и наполняя душу тягучим предвкушением мести.

«Они ответят мне за то, что сделали, – перебирая в памяти лица предавших его Советников во главе с ненавистным Барухом, думал айрш Мендир, глядя из зарешеченного окна на далекие вершины гор, за которыми простирался родной Юоргхельм. – Я мог бы забыть о себе, но простить поруганную честь? Никогда!» – Привычно вспыхнувшая боль за исковерканную судьбу расы гордых демонов, за разрушенную Империю, с таким трудом построенную еще отцом его отца и любовно оберегаемую им самим, огненной плетью полоснула по бьющемуся рваными толчками сердцу. Стиснув зубы, Октарис переждал мучительную волну, заставляя исковерканные затхлостью темницы легкие гнать по жилам живительный кислород. Постепенно перескочив мыслями на юную эльфийку, так бесстрашно вставшую на его защиту, несмотря на сотрясавшую ее дрожь и отчаянно стучавшие от холода зубы, Повелитель запоздало удивился:

«Странная девочка… Такая юная и такая смелая. Боялась… я ведь видел, что боялась. И меня, и Ланиона с его пугающей Тьмой, но помогла и лечила… меня, того, кто выдернул ее из безопасности и тепла в лютый холод. Забавная, добрая девочка… названная дочь… Что ж, я не отступлю от данной клятвы. Странно… я не хочу отступать, – в расширенных глазах плеснулось невероятное осознание. – Чужое дитя… дитя моего врага… В этом есть своя ирония. Это ли не месть? Перед неминуемой смертью отобрать у него то, что дороже любых сокровищ. Ребенка», – не зная, как страстно жестокий Сарринал желал смерти своей новорожденной дочери, радостно предвкушал Октарис…

Постепенно, вытесняя все более беспорядочные от усталости мысли, сон сморил и демона. Впервые за долгие годы насытившийся настоящей пищей желудок сыто ворчал, разгоняя по телу крохи медленно восполняемой энергии…

Утро нового дня началось для Эли с громких голосов и оглушительного топота десятков ног, дробно стучащих по выложенному каменной плиткой полу. Встряхнув спутанной гривой светлых, как лунное серебро, волос, чтобы прогнать остатки сна, девушка села на постели, гадая о причинах ранней суеты, но в этот миг, развеивая ее догадки в пыль, в комнату просунулась голова вчерашнего гнома:

– Сама проснулась? Вот и славно! Поднимайся! Король Вельзел приказал доставить вас к нему как можно быстрее. Никогда не видел, чтобы он был так возбужден.

– А Октарис?

– Не волнуйся, твоего демона уже отмыли и даже цирюльника позвали, а то больно уж волосат.

– Посмотрела бы я на вас, просиди вы сорок лет в пещере, – проворчала под нос Эллия, поспешно вскакивая с топчана и засовывая ноги в широковатые сапоги, стоявшие у сломанного табурета. Видимо, гнома, как и обещала, принесла их к вечеру, когда девушка уже крепко спала. – Я готова идти, только мне бы умыться, – окликнула она с неожиданной деликатностью отвернувшегося гнома.

– И умыться, и позавтракать, – поспешно уверил воин, идя впереди нее по длинному закругленному коридору с многочисленными выходящими в него дверями. Остановившись перед одной из них, он приоткрыл створку и отступил в сторону: – С кранами-то, поди, сама разберешься?

– Разберусь! – предвкушая долгожданное умывание, Эля торопливо скользнула за дверь.

– Я тут буду! – уже в спину крикнул ей гном, добродушно улыбаясь ребяческому нетерпению гостьи.

А Эллия тем временем уже скинула одежду и, пустив в глубокую, вырезанную из цельного куска черного мрамора ванну упругую струю горячей воды, с блаженным вздохом опустилась в нее по самую шею.

Спустя пятнадцать минут девушка, до скрипа растерев раскрасневшуюся кожу жесткой мочалкой, с неохотой ополоснулась, натянула одежду и, кое-как собрав влажные волосы в свободную косу, выглянула в коридор.

– Ох, и долго же ты, – покачал головой ждущий ее мужичок, – идем скорее, не то позавтракать не успеешь.

– Извините, – виновато развела руками Эля, почти бегом следуя за спешащим гномом.

– Да чего уж там, – махнул рукой тот, – девчонка…

Их торопливая пробежка закончилась в большом, наполовину заполненном лю… ой, гномами зале с тремя рядами грубо сколоченных деревянных столов с испещренными глубокими царапинами столешницами. Юркнув на ближайший к выходу табурет, Эля взяла с деревянной тарелки ломоть еще теплого хлеба и с удовольствием вонзила в него зубы, когда за ее спиной раздался хриплый голос Октариса:

– Доброго дня, девочка.

Улыбнувшись, Эллия тут же повернула голову и… замерла. На месте обросшего до пят сгорбленного старика стоял болезненно худой мужчина лет сорока на вид, с гладко выбритым лицом и заплетенными в десятки косичек, собранных в высокий хвост, графитово-черными, с серебристым отливом волосами до середины спины. И хотя дорогая одежда висела неопрятным мешком на изможденном теле, но выпрямленные плечи, гордо поднятый подбородок и спокойный, чуть насмешливый взгляд бездонных антрацитовых глаз напоминали прежнего Повелителя.

– Октарис?

– Да, – уголки губ демона легонько дрогнули. – Извини, я вчера так и не спросил твоего имени.

– Эллия… Эля, – растерянно разглядывая вчерашнего «старика», ответила девушка.

– Красивое имя, хотя тебе больше пошло бы Танайя – «сумрачная луна». Ты позволишь мне как названному отцу дать тебе новое имя?

– Я как-то привыкла к своему старому, – чуть насторожилась девушка, не зная, как относиться к опрометчиво данной демоном клятве, точнее, к той ее части, что касалась признания ее дочерью.

– Я не прошу тебя отречься от него, совсем нет. Просто позволь мне называть тебя именем, достойным принцессы Юоргхельма.

– Только вам, – сдалась девушка, решив, что ничего страшного не произойдет.

– «Тебе», Танайя, «тебе», – коснулся ее лица Октарис и, опустившись на соседний табурет, подтянул к себе полную жареного мяса тарелку. – Давай завтракать, не хочу заставлять старого друга ждать.

А после трапезы их, посадив в крытую, отчаянно скрипучую повозку, отвезли во дворец.

Высокое, украшенное острыми шпилями величественное здание королевского дворца, выстроенное из белого с серовато-синими прожилками мрамора, сверкало на холодном солнце тонкими, прозрачно-слюдяными окнами и радужными самоцветами, искусно украсившими гигантские колонны, поддерживающие просторную террасу.

Поднимаясь по широкой полукруглой лестнице к резным вратам входа, Эля с восторгом разглядывала мастерски выполненные барельефы, украсившие светлые стены здания сценами из нелегкой жизни горных жителей, и с удивлением находила в них изображения добродушно улыбающихся эльфов и суровых, сжимающих длинные, слегка изогнутые мечи демонов.