Когда очередь дошла до гениталий, он на некоторое времяощутил как кровь начала накапливаться, там потяжелело. Джоан усмехнулась:

– Ну-ну, успокойся, успокойся...

Ее руки умело намыливали, спокойно и по-хозяйски, задралакрайнюю плоть, вымыла там, сполоснула теплой водой, критически посмотрела напальцы ног, покачала головой. Он спросил:

– Что, кривые?

– Ногти отросли, – пояснила она. – Не стучатпо полу? Ладно, я видела в той комнате ножницы...

Она накинула ему на голову полотенце, он ощутил ее быстрыеруки, с легкой небрежностью вытирающие его заметно поредевшие волосы, затемпрозвучал ее голос:

– Вытирайся, а я пока пойду приготовлю.

Шаги удалялись, он неспешно вбирал влагу мохнатым как зверьполотенцем. Судя по всему, она пошла приготовить постель, но когда вышел изванной, Джоан уже ждала его с феном в руке:

– Ну-ка садись.

Он покорно опустился на стул. Горячая струя сухого воздухавзъерошила волосы, но Джоан умело орудовала большой расческой, сушила иукладывала, ощущение было приятным, он зажмурился, отдавшись ласковым пальцам,что хватали его за уши, поворачивали голову, почесывали,

Не ограничившись его прической, она принесла крохотныеножнички и выстригла волосы в ушах. Ощущение было снова приятным, он закрылглаза и отдался знакомым ощущениям, когда нежные ласковые пальчики трогают замочку уха, кончики пальцев путешествуют по ушной раковине, исследуя все ущелья,крохотные щипчики отщелкивают по одному волоску, ласково и заботливо.

– Теперь отдохни, – посоветовала она. – Ещелучше, засни, если сможешь. А я пока посмотрю, что у тебя в холодильнике и чтовообще есть в стенных шкафчиках.

Он повалился на диван, блаженное тепло не покидало тело,напряженная мускулатура расслабилась. Смутно чувствовал как заботливые рукиприподняли ему голову, щека ощутила мягкость подушки. Те же заботливые рукиукрыли его одеялом и подоткнули с боков, чтобы не дуло.

Проснулся в глубокой тьме. Сперва не мог сообразить, где они что с ним, потом увидел полоску света под дверью, там дважды мелькнула тень,ноздри уловили запах свежезажаренной ветчины и яичницы.

Шейла, мелькнула горькая мысль. Шейла погибла, а это ееподруга Джоан пришла помочь по-дружески, чтобы дом не был так страшно пуст,чтобы не бился головой о стены. Похоже, Джоан и готовит по поваренной книгеШейлы: вот уже лет семь Шейла готовила ему яичницу с ветчиной, и в магазиненапротив это знают и учитывают при оптовых заказах.

За окном ночь, луна выглянула из-за рваного облака. Паразнакомых звезд показали, что сейчас почти полночь. Нащупал кнопку торшера,яркий свет ослепил. Щурясь, заметил, что по-прежнему лежит голый, на столике наколесах заботливо придвинуты четыре баночки пива. Но из-под двери просачиваетсятакой сочный запах, что непроизвольно сглотнул, а желудок взвыл и началбросаться на ребра.

Быстро натянул брюки и, все еще щурясь, толкнул дверь.Джоан, уже в своем обычном платье, неспешно двигалась по кухне. У нее былопростое и милое лицо, задумчивые и усталые глаза. Плакать уже перестала, но отвсей ее сгорбленной фигуры и поникших плеч веяло грустью по ушедшей подруге.

– Привет, – сказал он хриплым со снаголосом. – Сколько же я спал?

– Всего шесть часов, – заверила она. – Затокак бревно!.. Теперь ты в порядке, к психоаналитику идти не придется. Я туткое-что приготовила...

– Давай, – прервал он нетерпеливо. – Тащи настол!

Голос его был таким страстным, она невольно засмеялась. Нащеках появились милые ямочки, смех был тихий и сдержанный:

– Нет выше удовольствия, чем кормить голодного мужчину.

Он прорычал нечто одобрительное, руки подхватывали тонкиеломти ветчины, аккуратно зарумяненные с обеих сторон, яичные желтки были почтикрасного цвета, крупные, поджаренные с луком и перчиком, все в той пропорции,как он любил. И хотя был уверен, что не ощутит вкуса, но жевал жадно, глоталбыстро, а ноздри ловили аромат уже даже из широкой сковородки, где осталисьодни лохмотья прилипшей ко дну яичницы.

Она наблюдала с улыбкой:

– Как приятно смотреть, когда мужчина ест как волк. Икак хорошо, что у тебя нет ни язвы, ни всяких там гастритов!

– Какая язва, – промычал он с набитым ртом. –Я же всю жизнь ел только на ходу, на бегу. А язва только у тех, кто равномернои по режиму...

– Пива или чаю? – спросила она.

– А кофе там осталось?

Она покачала головой:

– На ночь? Уже двенадцать часов. Хочешь, согрею молокас медом?

– Только без меда, – сказал он поспешно.

Когда он почистил зубы и вышел из ванной, дверь в спальнюбыла приоткрыта. В щель он увидел застеленную постель на двоих, обе подушкирядом. С правой стороны кровати на коврике его широкие растоптанные шлепанцы, аслева – пушистые тапочки.

Джоан стояла к нему спиной у окна. На темном фоне блисталикак елочные огни ночные небоскребы. Проплыл огонек полицейского вертолета, а понебу, перечеркивая звезды, скользнул луч прожектора.

Он зашел к постели со своей стороны, откинул одеяло.Чувствуя неясное смущение, сказал:

– Завтра тяжелый день. Ложись, надо выспаться.

Джоан замедленно повернулась. Ее лицо уже было чистое откосметики, чуть более усталое, но по-прежнему женственное и милое. Их глазавстретились, она едва заметно кивнула, легкая улыбка скользнула по губам и тутже исчезла.

Он лег на спину, Джоан скользнула под одеяло, тело ее былотеплое и мягкое. Она закинула на него ногу, и голову положила на грудь,одновременно обхватив рукой за шею. Он лежал некоторое время молча, чувствуякак ноздри щекочет легкий запах ее волос. Шейла всегда мыла ромашкой, а Джоан,судя по всему, предпочитает экстракт фиалки: запах сильнее и острее, но ненастолько, чтобы раздражал.

Ее согнутое колено лежало на его гениталиях. Он чувствовалприглашающее тепло, но Джоан не двигалась, давая ему свободу выбора. Коленотеплее, чем остальное ее тело, но это понятно: она тоже думает об этой точкесоприкосновения, и кровь скапливается в колене почти с той же неотвратимостью,как и у него... только у него совсем не в колене.

Он вздрогнул, рука импульсивно напряглась, прижала теплоеженское тело. Джоан задышала чуть чаще, он чувствовал как она пощекоталаресницами ему грудь, но все еще не двигается, готовая мирно заснуть, если онсочтет, что так... так будет лучше.

Кровь раздувала, он чувствовал как звериное начало беретверх. Пальцы сами по себе сжались, стискивая мягкое плечо. Джоан наконецмедленно сдвинулась, а он перекатился, чувствуя под собой ее тело, похожее напластмассовый мешок, наполненный горячим молоком.