– А что, больше вам негде стрелкуназначать? – начала было задираться Лёля, как вдруг ее пронзило страшнойдогадкой: а вдруг Асан с доктором надумали сделать с ней ночью что-то страшное?Возьмут и правда кровь выкачают? Здесь, наверху, лаборатория, наверняка можносделать сыворотки, вливая их потом Олесе по мере надобности. Да, это вполневероятно… Дико только одно: почему Хозяин, человек, на первый взгляд понятно,отнюдь не бедный, доверил лечение своей смертельно больной дочери одномукакому-то доктору, а не целому штату светил от медицины? Пусть, мол, будет чтобудет? Но если он идет на похищение ради ее спасения… Вряд ли инициатива такойпрямой уголовщины исходила от доктора. Определенно, все его действиясанкционированы Хозяином, стоит хотя бы вспомнить тот разговор доктора сАсаном, который сквозь сон слышала Лёля. Надо также отбросить глупые домыслынасчет того, что доктор и есть Хозяин. Нет, он только исполнитель чужих решений– может быть, безумных… Сам-то понимает, конечно, что лейкемию частные лекарине лечат! Но что, если Хозяин и не затрудняет себя такими глупостями, как поискверных и правдивых ответов? Что, если он просто рехнулся – естественным путем,к примеру, от модной нынче болезни Альцгеймера, или головкой стукнулся вавиаперелете, или просто от больших денег крыша поехала? Свихнулся, возомнилсебя знатоком, нанял такого же чокнутого лекаришку, который забрал в его домевласть и тоже возомнил себя… Но это как, до какой же степени надо спятить,чтобы проводить этакие вот опасные опыты над собственной дочерью? И кем же надобыть, чтобы издеваться над ребенком в угоду богатому безумцу? Еще неизвестно,кто из них двоих хуже, Хозяин или доктор… Вот уж воистину доктор Менгеле!

– Нет, не знаю такого, – послышалсяголос, и Лёля так и подскочила. Похоже, забывшись, она заговорила вслух.

– Не знаешь? – спросила сиздевкой. – Доктора Менгеле не знаешь? Да ты что? Это же знаменитыйфашист, который ставил опыты над людьми в концлагерях – в медицинских целях.Вроде твоего дружка.

– Доктор, что ли, дружок мне? – хмыкнулАсан. – Да я бы этого дружка своими руками на части разорвал и раскидал навсе четыре стороны. Если аллах будет милостив и обратит ко мне слух Хозяина,то, возможно, так завтра и произойдет.

– А зачем же до завтра ждать? – спросилаЛёля, ощутив внезапный приступ кровожадности. – Почему не сегодня?

– Я – пес Хозяина, – просто ответилАсан. – Мне его слово нужно, его приказ. Все, что я сегодня могу, –это сберечь тебя от доктора. На большее нужен приказ.

Лёля уставилась на него во все глаза. Онавпервые видела человека, который называл бы себя псом. Усмешка вспыхнула в ееглазах, но была тотчас благоразумно притушена. Да, правда: Восток – делотонкое. Говорят, у короля Иордании была кавказская гвардия, которая отличаласьпросто-таки нечеловеческой преданностью. Похоже, Асан действительно преданХозяину. Ну что ж, похвально… Нет, до чего все-таки субъективная вещь,человеческие симпатии и антипатии! Асан был для нее одним из самых ненавистныхлюдей, но раз он явился сюда ее защитить, Лёля готова найти в нем и рядположительных качеств. Вернее, рядочек. Или хотя бы одно.

– А что, – спросила зло, презирая себя заготовность снова наступать на грабли, – вы с доктором похвалы хозяйские неподелили? Он тоже из песьей породы?

– Доктор – паршивая собака, – пояснилАсан, не дав себе труда разозлиться на дерзкую пленницу. – Предатель. Яего всегда ненавидел, сердце мне говорило, что это шакал, коварная змея. Так ивышло. Думает: он самый умный, самый хитрый. А я прочитал его диск! «Хозяинприезжает 20-го. Успокоить невесту». Понимаешь, что это значит?

– Конечно, – пожала плечами Лёля. –Что тут понимать? Хозяин приезжает 20-го. Завтра то есть. Надо сообщить об этомего невесте, чтобы не волновалась.

«А интересно, знает Олеся, что у неезапланирована мачеха?» – мелькнула мысль и тут же исчезла, вспугнутая невеселымхохотком Асана:

– Вот и Любочка так же подумала. За Любочку яеще с него спрошу… когда Хозяин приедет. А пока буду тебя стеречь. Потому чтоневеста – это ты.

«Потому что невеста – это ты…»

Лёля, как оглушенная, замотала головой.Невеста – это она?! Значит, все-таки вариант гарема?

– Да вы что? – выдавила непослушнымигубами. – Кто вам дал право… у меня жених есть! Я вашего Хозяина в глазане видела, я…

Собственный лепет показался такимневразумительно жалким, что она умолкла еще прежде, чем Асан зло шикнул. И ещеэто слово «успокоить»… Получается, Асан и доктор соперничают за право первымипередать невесте утешительную весть о приезде ее жениха? Да ну, чепуха.

– Ты – невеста моя, – терпеливо началобъяснять Асан, но тут же нахмурился, увидев, как исказилось ужасом лицо Лёли:– Только вякни – сам тебя успокою! Это доктор так придумал, чтобы уговоритьтого мордоворота деревенского помочь мне: сказать ему, что ты – моя невеста.

«Как точно, прямо в яблочко: ведь фамилия«мордоворота деревенского» – Мордюков», – подумала Лёля, но тут же забылаоб этом. «Я сам тебя успокою», – пригрозил Асан. Ну конечно, как же онасразу не догадалась! Успокоить – значит убить. Успокоить невесту – убить ее,Лёлю!

Но за что?!

А разве нужна причина? Она может быть такой жеидиотской, как антитела (или все же антигены?) в ее крови. Бессмысленно искатьлогику в поступках бандитов. Это похоже на камнепад в горах: знай уворачивайся,не пытайся угадать, где упадет следующая глыба – прямо тебе на макушку или чутьлевее!

Ей вдруг стало холодно и как-то безразлично.Потянула на себя одеяло, пытаясь согреться.

– А почему вдруг доктор решил меняуспокоить? – спросила, чуть шевеля губами. – Что, кровь прокисла? Илиты перестарался-таки с уколами? Или ему в голову вдарила новая методика лечениялейкемии? Методом вдыхания аромата голубых орхидей в черную клеточку? Результатбудет тот же, что от переливания, уверяю тебя.

Асан растерянно моргнул. Вообще у него вдругсделалось странное лицо, задумчивое. Он словно бы прислушивался к чему-то,всматривался… всматривался в себя, потому что глаза его вдруг сделалисьтусклыми, незрячими. Лицо побледнело. Он медленно поднял руки, взялся заголову, сделал неуверенный шаг… и вдруг тяжело рухнул вперед, на кровать.

Лёля взвизгнула, едва успев отпрянуть, вжатьсяв стену, не то Асан навалился бы прямо на нее. Выкрикнула что-то возмущенное,нечленораздельное – и крик застыл в горле, когда она увидела, что широкаясгорбленная спина Асана заплывает кровью.

Подняла испуганные глаза.

В дверях, небрежно опершись одной рукой окосяк, стоял человек среднего роста. Другая рука его была опущена и сжималапистолет.